Ян вынимает и снова погружает в меня пальцы. Касается клитора и дразнит его. Множество искр стреляют во всем моем теле. Чиркают, режут, терзают.

Выгибаюсь. Мне непривычно и страшно от ощущений. Пугаюсь того, что происходит.

— Кончала когда-нибудь? — спрашивает.

Не отрывая взгляда, смотрит на меня. Внизу все горячее и горячее. Ян продолжает свои движения пальцами.

Неуверенно качаю головой, и второй рукой Ян накрывает мою шею и сжимает ее, сужая доступ кислорода. Его челюсть смыкается до хруста. Кадык дергается.

— Сейчас кончишь.

Страшно оттого, что будет происходить сейчас. Я не знаю, на что способен этот монстр, когда он так возбужден. Ян то улыбается, то хмурится, но продолжает ласкать, трогать, погружаться в меня пальцами. Промежность ноет, горит.

И на языке вертится хриплое: «Хочу кончить». Иначе умру.

Борзов наклоняется и языком врывается в мой рот. Я... Принимаю и отдаю свой. Боже. Это так грязно. Пусть это окажется вторым сном, иначе наутро сбегу.

Когда все горючее напряжение лопается внизу живота и растекается несмываемым сиропом, понимаю, что испытала свой оргазм.

Ян сильнее сжимает мою шею и толкается в мое тело, накрывает меня собой, дышит учащенно. Я же выкрикиваю, раздираю горло досуха. Череп раздувается от пустоты, все жилки натянуты, кости выкручивает.

Он бандит, жестокий и беспринципный человек. Убийца?... А я язык его жадно облизывала, ноги широко раздвигала, рычала в его рот, как брошенная и необласканная кошка.

Что же со мной происходит? Наркоманы то же самое испытывают, когда ясным умом осознают вред и смертоносность кайфа, но все же идут на него?

Я вконец теряюсь, стоит Яну поднести свои пальцы в моей смазке к носу и попробовать ее на язык. Псих! Сглатываю возродившееся возбуждение и опускаю глаза на татуировки на прессе Борзова.

— Я знал, что мне понравится.

Наши взгляды склеиваются. Попытка чуть отодвинуться от Яна заканчивается полной капитуляцией. Борзов падает на спину рядом и утягивает меня на себя. Слышу разрывающий темп его дьявольского сердца. Обычные люди такое не испытывают, у них случается инфаркт. Наверное, Ян продал свою душу преисподней.

— Кошмар больше не приснится.

— Откуда ты знаешь?

— Я вытрахал их из твоей головы.

— Самый главный кошмар — это ты.

— Ну, от меня тебе уже не избавиться. Только убить, — без доли эмоции произносит, — или я убью тебя, если ты только подумаешь уйти отсюда самовольно.

21. Глава 21. Лика

Вскакиваю с кровати. Голова начинает кружиться, я цепляюсь за спинку кресла, чтобы сохранить равновесие.

Картинки прошлой ночи пробегают перед глазами, как слайды.

— О боже, — накрыв другой ладонью лицо, вздыхаю и стекаю по стенке.

Постель со стороны Борзова пуста. Этот бандит поправил подушку, заправил одеяло. Вещи, брошенные наспех с вечера, убраны. Если так задуматься, то он довольно чистоплотен, когда воображение рисовало совсем другую картинку. Имея столько денег, Ян может заказывать клиннинг каждый день и покупать себе одежду, не стирая старую.

Но нет, у Борзова есть свои любимые вещи: белые футболки, джинсы светлые и почти черные. Они отглажены и вывешены в шкафу. Их не так много, как, опять же, я думала.

Собрав мысли в кучу, медленно поднимаюсь на ноги.

Я все еще в футболке Яна. Она мятая, просто кошмар! И от меня пахнет им.

Выскальзываю из спальни, чтобы налить себе воды на кухне, и оказываюсь в плену трех пар глаз. Ну разумеется. Двое Борзовых сидят на диване, третий, собственно, хозяин, что-то помешивает на плите.

Я вся покрываюсь краской. Даже бедра. Заледеневшими пальцами тереблю край футболки. Вчера она казалась мне длинной. За прошедшую ночь ткань волшебным образом успела сесть?