Я несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, чтобы привести себя в порядок до встречи с мальчиком. Я не хотела наводить на него еще большую панику и беспокойство своим измученным видом. У него и так много проблем для его лет.

Еще на лестничной площадке мой нос уловил давно забытый запах домашней жареной картошки, такой сладкий и манящий. Так могла готовить только мама. Во рту стало сразу влажно, а в животе что-то заурчало и ожило, позабыв о боли.

Да, мой организм соскучился по домашней еде.

– Какой запах! Превосходно! – закричал весело Герман, открывая нараспашку дверь моей квартиры и пропуская меня вперед. – Алиса, я и забыл, когда в твоей квартире так хорошо и приятно пахло! – его радость была безграничной, как у ребенка, и вполне искренней. – А вообще такое было? Сама готовила?! – на последних словах он ехидно подмигнул мне.

Я скривила какое-то подобие усмешки на своем лице.

– Замолчи! Это все Вадик! Ты бы видел, как он картошку чистит, это просто произведение искусства, – я говорила громко, чтобы мальчик услышал нас.

Не успели мы скинуть обувь, как в коридор плавно выглянула голова, а потом и весь спортивный костюм.

– З-з-д-дра-авствуйте, – застенчиво произнес Вадик, его щеки побагровели от смущения, а глаза изумленно уставились на нового гостя. Было видно, как в его больших глазищах стремительно расширились зрачки, почти закрывая серый цвет черным, и мальчик изнывает от любопытства – кто это перед ним такой разноцветный с оранжевой головой?

– Привет. Я Герман! – мой бывший как-то быстро среагировал, по-мужски, на равных, протянул свою красивую ладонь Вадику. Кстати, руки у Германа были исключительные. Ладонь узкая, с длинными тонкими пальцами. Ему бы точно надо работать моделью в рекламе для крема или часов. А еще говорят, это ладонь мудреца, думаю, вранье: скорее это ладонь того, кто ничего тяжелее ручки не поднимал за всю свою жизнь. А-а-а, точно, так это и есть – мудрецы!

Мальчик несмело пожал протянутую ему руку, он все еще пребывал в растерянности, бросая взгляды то на меня, то на Германа.

Я решила быстро снять напряжение своим небольшим вступлением:

– Вадик… Этот странный мужчина в модной черной косухе и с оранжевой головой, как пламя китайского дракона – мой бывший парень, – начала я. – Пять лет мы боролись за любовь, но вот как-то поняли, что мы все же просто лучшие друзья. Такое бывает! – на этих словах я подмигнула мальчику. – Однажды и с тобой это случится! Ты только не волнуйся!

Герман решил подыграть мне и запел, скидывая куртку:

– Да как же можно любить девушку, если она даже яйца не умеет жарить? А когда я принес в первый раз пельмени, то увидел очень странную картину – эта девица гуглила способ приготовления ПЕЛЬМЕНЕЙ. Я был в шоке, но только представь себе – такое повторилось с макаронами и даже с сосисками, вот тогда мое очарование ею пропало… Наверное, и любовь тоже! – он подошел к парню вплотную, положил свою ладонь ему на плечо и сказал со всей серьезностью, глядя прямо в глаза: – Не встречайся с девушкой, которая любит Достоевского. Выбирай ту, которая варит пельмени, ну или хотя бы знает, как их варить!

Мальчик быстро-быстро стал моргать, потом со всей серьезностью сообщил нам:

– Я-я-я... я-я-я и са-ам все мо-огу.

Повисла пауза. Такого ответа ни я, ни Герман не ожидали. Вот так все просто – я и сам все могу. А мы и в двадцать, и в тридцать, и в сорок не все можем.

Мы засмеялись в голос, а вместе с нами и Вадик.

Это был простой деревенский мальчик, которого с пеленок приучили чистить картошку, мыть посуду и уважать старших. Ему всего каких-то пятнадцать лет, а он уже мужчина. Вполне самостоятельный и рассудительный. Все трудности в его жизни лепили из него что-то хорошее и доброе, я бы сказала, глубокое и нравственное.