Паренек периодически смотрел на меня, как на диковинку, и смеялся от души. Ему было хорошо и странно, как девушка вообще может столько съесть. Может быть, обычная девушка и не может, а вот та, которая любит мороженое, очень даже сможет.

Вечер был веселый. И мы старались все сделать для этого, как одна единая команда. Пару раз Герман пытался начать разговор о проблемах Вадика, но я больно била его по коленке под столом своей ступней, чтобы тот замолчал и не начинал без моего на то позволения.

Герман решил вести беседу исключительно обо мне и о нашем знакомстве. Мальчик был в экстазе и во власти эмоций нового приятного знакомого. А мне что-то взгрустнулось при этих воспоминаниях, но все же стоит поделиться нашей историей любви и с вами. Будет интересно! Поверьте!

С Германом мы познакомились ночью на остановке. Я тогда первый год как работала в книжном магазине и должна была закрывать его. Вообще-то в этот вечер, надо сказать, я должна была получать свой первый диплом в колледже, но никуда не пошла.

Магазин я закрыла в одиннадцать и сразу отправилась на остановку, чтобы успеть на последний троллейбус. Стою. Жду. И понимаю, что все же опоздала. Тут подходят два молодых человека, ну как молодых, им было не пятнадцать и даже не двадцать. Одному на вид примерно тридцать, а другому – чуть больше. Вместе они выглядели очень комично, как Штепсель и Тарапунька. Один худой и высокий, а второй низкий и пончикообразный.

По движениям и речи вполне было логично предположить, что два товарища уже сидели где-то и выпили прилично, ну даже очень прилично… Увидав меня, Штепсель ожил:

– Троллейбусы ходят?

Я резко повернулась на голос.

– Должны, – ответила я и отвесила ему взгляд строгой учительницы.

– Ждете?

– Жду, – на этих слова я уже отвернулась от него, как от греха подальше.

Его язык слегка заплетался, но стоял он ровно, в отличие от Тарапуньки – тот уже бодался со столбиком. Столбик оказался сильнее.

– Ну и мы подождем… – робко пробубнил Штепсель, озираясь по сторонам.

– Герман… я… я не могу ждать… – вдруг заговорил столб и добавил шепотом, так что вся улица спокойно могла расслышать каждое слово, причем очень отчетливо: – Мне ПИПИ надо… о-о-очень.

«Длинный» не повел и бровью на деликатную проблему товарища, только махнул рукой в его сторону.

– Димасик, ну ты адвокат… Писай здесь, – вот так он и сказал, указывая направлением руки на то место, где возможно это сделать.

Пончикообразный товарищ не сдавался. Видимо, он был из приличных адвокатов.

– В общественных местах ПИПИ делать нельзя… штраф…

– Ты – АДВОКАТ! Отмажешься…

– Не могу… При девушке это непристойно, пошли обратно… У них там туалет есть… – он махнул одной рукой в ту сторону, откуда они появились.

– Димасик, я пить больше не могу… Мне домой надо, мама уже звонила… Вот, девушка ждет, и я подожду, – он встал рядом со мной, засунув руки в карманы. По-видимому, он так пытался уловить баланс и в упор стал разглядывать мою розовую футболку, пытаясь прочесть надпись на английском языке.

Стоял июнь. Лето в этот год было раннее и знойное, поэтому даже в одиннадцать вечера в легкой трикотажной футболке мне не было прохладно.

Следом я почувствовала скользящий взгляд по моим голым ногам – на свое несчастье, в тот день я напялила очень короткую джинсовую юбку. Я быстро скрестила ноги и руки у себя на груди, как бы защищая себя от взглядов этого назойливого типа.

Вся эта комедия начала меня изрядно напрягать. Слегка оглядевшись по сторонам, я заметила, что на остановке больше никого нет, кроме нас троих – и приняла решение словить все же такси. Подняла руку, и первая же машина, сверкнувшая фарами, остановилась.