Подскакиваю с поваленного бревна, не представляя в какую сторону кидаться, и снова опускаюсь на место. Тихо смеюсь над собой, качая головой, а затем смотрю на пострадавшую руку с едва различимыми рубцами. Провожу по ним подушечкой указательного пальца и думаю о том, почему же я всё-таки не погибла...

Неужели дело и правда в запечатлении? В этой необъяснимой связи с оборотнем? И если она защищает меня от смертоносной слюны волков, разумно ли её обрывать? Если, конечно, представить, что отныне меня будут жаждать убить. По какой причине, проклятье? Не могу поверить, что дело в тех наркотиках...

И снова я чувствую Рика раньше, чем слышу или вижу. Нутро заполняет тепло и приходит осознание: он вернулся, он рядом. Даже губы растягивает неконтролируемая улыбка, которую я, впрочем, прячу, как только огромный волк выходит из-за деревьев.

Я показательно поднимаюсь, выпрямляя спину, и отворачиваюсь от Рика, чтобы он не вздумал оборачиваться на моих глазах, и, кажется, успеваю заметить в нереально-ярких изумрудах волка насмешку. Усмехаюсь сама, а затем слышу, как он спрашивает:

— О чём ты так сильно беспокоилась, Райт, что мой зверь всё время порывался побежать обратно?

— Как окрестности? Всё тихо? — игнорирую я вопрос.

— Да. Был у реки, чтобы проверить хвосты — не заметил ни волков, ни людей. Кажется, эта ночь обещает быть спокойной.

— Но ты не прибежал обратно, вразрез своему зверю, потому что каким-то образом понимал, что со мной всё в порядке? А тогда, когда на меня напали...

— Да... — слышу я совсем рядом, и напрягаюсь всем телом — не пойму, успел ли Рик одеться. — Тогда я точно знал, что тебе грозит опасность. Сейчас же, я точно знал, что с тобой всё хорошо, а твоё беспокойство звучало как бы фоном.

— Вот и у меня так же, но я всё равно переживала... — шепчу я скорее себе, чем ему.

Но, Рик, конечно же, слышит:

— Переживала... обо мне, Райт?

— Нет — о тех трёх волках, что пытались меня убить! — рычу я почти так же, как умеет это делать Рик. — Но не вздумай, Эвэрли, всё принимать на свой счёт, это из-за...

— Связи. Конечно.

Рик отходит от меня, и я облегчённо выдыхаю. Правда всё равно не знаю куда себя деть. И от осознания, что наша связь, кажется, крепнет, и от неловкого ощущения, что я задела чужие чувства. Даже нет, не чужие. Его. Словно мне не должно быть на это плевать.

Проклятье.

Разворачиваюсь к Рику и вижу, как от его одежды валит пар... Пялюсь некоторое время, потому что зрелище выглядит забавным, а затем интересуюсь:

— Есть хочешь? У меня остались жаренные крылышки от Стэна и картошка-фри. Остыло всё правда, но...

— Это всё рано лучше, чем те консервы, что взял с собой я, — улыбается он, а я снова пялюсь.

Улыбался ли он так мне раньше? Маловероятно.

Встряхиваю головой и лезу в рюкзак. Всё запуталось так сильно, что я перестаю понимать, где мои чувства и мысли, а где навязанные нашей дурацкой связью...

Эвэрли возвращается ко мне, садиться на бревно, скрещивая свои длинные ножищи, и протягивает руки. Не прекращая, чёрт возьми, обаятельно улыбаться ни на секунду! Всучиваю ему две прямоугольные коробочки и опускаюсь на землю рядом:

— Следы своего деда не заметил?

— К северу от сюда что-то есть, но далеко. Собираюсь завтра проверить это направление получше.

— Это же хорошо? — радуюсь я.

— Да, это уже что-то, — кивает Рик, отправляя в рот дольку обжаренной картофелины. — Будешь? Тут хватит на двоих.

— Нет, ешь.

Я отворачиваюсь в сторону, сдерживая себя от желания сообщить оборотню, что из-за крови, которую я выпила ранее, я захочу есть не раньше завтрашнего обеда. Почему-то больше не хочется действовать Рику на зло. Возможно, я просто устала за сегодняшний день от всех этих противоречивых чувств внутри. Устала бороться со связью. И с собой...