Он. Со своими тайнами. Со своей двойной жизнью. С женщинами, которые о нём знали больше, чем должны были. С коллегами, чьи взгляды всё чаще становились внимательнее, чем того требовала этика. С тенью, которую он сам начал ощущать за спиной – не в физическом смысле, а как след, оставленный там, где не должен был быть.

Может ли кто-то знать? Узнать? Вспомнить?

Он вспомнил, как однажды, выходя из квартиры Аллы, столкнулся внизу с соседом – молчаливым, вежливым, который, казалось, ничего не запомнил. Но ведь он мог рассказать. Не потому что хотел, а просто – сказал между делом. Он вспомнил, как в университете в коридоре однажды Алёна подняла на него взгляд, в котором было нечто похожее на подозрение. Не открытое, не агрессивное – но внимательное. Как будто в ней включился механизм, сопоставляющий. Тогда он это проигнорировал. А теперь – не мог.

Даже Глебов. Антон Валерьевич, вечно раздражённый, озлобленный, казалось, не способен на действия. Но если он догадался, если услышал, если сохранил это как инструмент? И потом… воспользовался. Или передал. Или просто подтолкнул кого-то.

Он не знал. Но чувствовал: круг сужается. Пространство между им и случившимся становится всё теснее. Он больше не был зрителем. Он стоял на границе. И кто-то это знал.

Сергей встал, прошёл по комнате, задержался у зеркала. В отражении – привычное лицо, только бледнее, чуть напряжённее. Лоб со следами усталости, глаза тусклые. Ничего пугающего. Но в глубине – другое. Как будто под слоем кожи жило что-то ещё. И оно начало двигаться.

Он отошёл. Вернулся к креслу. Сел. Протянул руку к книге, пролистал несколько страниц, не вчитываясь. Он не мог читать. Он пытался просто удержаться в рутине – чтобы не потерять ощущение нормальности. Но оно уходило, как тёплая вода из ладоней.

Внезапно телефон, лежащий на столике, вспыхнул. Экран светился, имя высветилось сразу: Диана.

Он не сразу взял трубку. Смотрел на экран, как на карту, с которой нужно выбрать направление. Потом медленно протянул руку и ответил.

– Да, – голос был глухим, почти без интонации.

– Серёж… – голос Дианы был непривычным: не игривым, не капризным, а напряжённым, глубоким, чуть охрипшим, будто она долго молчала перед тем, как решиться. – Извини, что так поздно. Я просто… не могла не позвонить.

Он не ответил сразу. Молчал, слушая её дыхание в трубке. Оно казалось ближе, чем всё, что было в комнате.

– Я хотела узнать, как ты. Я видела тебя на похоронах. Ты… был другим. Не таким, как обычно. Словно внутри что-то… оборвалось.

– Оборвалось, – повторил он тихо. – Алла была мне близка.

– Я знаю, – ответила Диана, почти шепча. – Или чувствую. Ты не говорил. Но я… я всё равно знала. По тебе. По ней. Это неважно. Я не об этом.

Она замолчала, но ненадолго.

– Мне не даёт покоя всё, что произошло. Я не могу просто забыть. Алла… её смерть… Всё это слишком странно. И слишком… точно. Словно не случайность. А знак. Предупреждение. Ты ведь тоже это чувствуешь?

Сергей молчал, но молчание это не было отказом. Она услышала в нём согласие.

– Я не знаю, кто мог. И почему. Но ты должен быть осторожен. Пожалуйста. Просто… не отмахивайся. Если почувствуешь, что что-то не так – не жди. Сделай шаг первым.

– Ты говоришь, будто уже знаешь, кто за этим.

– Нет. Но у меня есть страх. Он не на тебя. Он… за тебя. Я слишком многое вижу. И в тебе тоже. Даже то, что ты не хочешь показывать. Я всегда это чувствовала.

Он закрыл глаза, прислонился затылком к спинке кресла.

– Спасибо, Диана.

– Если нужно будет что-то – я рядом. Не потому что ты мне обязан. А потому что ты мне дорог.