Я опустила взгляд – но что ныне? Мы живем дальше. Пытаемся жить. Я снова посмотрела на отца.

Одежды его из плотной синей ткани, отороченной на вороте белым мехом, были оформлены так же, как и мой дорожный плащ, в который я уже оделась, собираясь, покинуть замок. Брат уже ждал меня в экипаже, а извозчик наверняка ругался из-за моей неторопливости.

- Отец, - прошептала я, подходя ближе к папе и обнимая его. Мне в один момент стало так тепло и хорошо, что захотелось улыбнуться..

- Ты покидаешь дом, и мне больно. Хотя вас с братом не будет всего несколько недель… Моя девочка. Я хочу, чтобы бы ты была счастлива.

Он обхватил мое лицо руками и посмотрел мне в глаза. Я смотрела на него в ответ, в его глубокие и печальные синие, такие же, как и у меня, глаза, и ненавидела себя за то, что не могу сделать отца счастливым, за то, что не могу сказать ему правду.

- Ты примешь любой мой выбор? – только и смогла спросить я.

- Безусловно, - твердо ответил он, и эта твердость в его словах придала мне сил.

Мы распрощались. Я покинула замок, вышла на широкую лестницу через парадный вход и ещё некоторое время смотрела на то место, что считала маленькими островком счастья. Я любила свой дом, но сейчас я должна была найти в себе силы идти дальше. Иначе то устроение жизни, что было выдумано кем-то для всех нас, сломает моего отца и перемелет в муку, не оставив от него живого места. И это случится из-за моего нежелания играть по установленным правилам.

Во внутреннем дворе замка впервые не было никакой суеты. Был какой-то порядок, чинность. Шел легкий снег, и экипаж ждал. Из окна вдруг высунулось красивое и бледное лицо моего темноволосого брата, и он, приподняв бровь, вопросительно посмотрел на меня.

- Задерживаемся, сестрица.

Один из слуг открыл для меня дверь и помог забраться внутрь. Я устроилась напротив брата и мельком огляделась – темное, но уютное убранство повозки вызвало у меня спокойствие.

- Я прощалась с отцом, - ответила ровно.

Некоторое время мы помолчали. Заметив проходящего мимо кучера, разогревающего руки, Ирион высунулся в окно.

- Трогай, - приказал брат. – Мы готовы.

Кучер кивнул, глаза его заблестели от волнения на раскрасневшемся лице, и он поспешил на козлы.

Я с тоской склонила голову, глядя на то, как внутренний двор замка и сама громада моего дома в Озерном крае остается позади.

Было грустно и тоскливо. К счастью, я не отличалась тревожным характером. Скорее, горячностью – таким был характер моей покойной матушки, такой же рыжеволосой, как и я. Но глубокий синий цвет глаз достался мне от отца. Мамины зеленые глаза достались моему брату, а иссиня-черные прямые, словно палки, волосы – это для Ириона наследство отца. Ныне батюшка был весь седой, и это не было удивительным. Он много пережил.

- Что-то ты совсем раскисла, - сказал Ирион, глядя на меня с некоторым любопытством.

Я перевела скучающий взгляд на брата. Его красота подчеркивалась той же северной холодностью и утонченностью, что и моя. Мы обладали разными чертами, но были, безусловно, похожи. Брата, как и меня, полностью одели с иголочки – зеленый плащ, расшитый золотыми нитями и отороченный соболиным мехом. Мой синий плащ с серебряными нитями и песцовым мехом словно бы дополнял его образ, а его – мой.

- Ты же знаешь, - ответила я. – Мы прибудем в столицу через сутки, и моя спокойная жизнь на этом будет закончена.

- Мне тут весточку прислали о том, что там уже очередь на твое сердце, - посмеялся брат.

- Мом птицы из рощ уже всё донесли мне.

Ирион закатил глаза.