- Это было в ночь перед моим совершеннолетием. Он пришёл ко мне почти в полночь, чтобы сказать о своих чувствах. Я никогда даже не целовалась до этого. Всегда думала, что он друг, не понимала совсем, что люблю его. Он глаза мне открыл. На всё. И научил меня быть с ним, любить и наслаждаться.

- Тебе нравилось то, что он делал с тобой? Как он тебя соблазнил, как сделал мокрой для себя?

- Целовал. Ласкал руками, языком. Гладил бёдра пальцами, губами касался… - Говорю это, чувствую на себя руки Руслана. Он мне больно делает и синяки, наверное, останутся. Дышит шумно, жадно, почти касается губами моих губ.

- Дальше. Что было дальше, Анна? – Произносит он в мои раскрытые губы, опаляя своим дыханием.

А я теряюсь. Прошлое растворяется, смешиваясь с настоящим, его пальцы скользят по коже в унисон с воспоминаниями, сливаясь в единое движение, и жар поглощает каждую клеточку тела.

- Анна. – Его рука дотрагивается лица, а большой палец прижимается к нижней губе, ведёт по ней, придавливает, скользя в рот, и движение это простое и порочное одновременно.

- Почему ты всё время спрашиваешь о нём? Это же не имеет смысла. Не касается того, что сейчас…

- Ты говоришь не о том, что я прошу. Дальше, Аня. Мне нужно знать, что было дальше.

С лёгкостью подхватывает меня, и усаживает себе на колени, прижимая спиной к широкой груди. Мои руки плотно зажаты между нашими телами, а ноги широко разведены по обе стороны от его колен. Тело дрожит, а пальцы ног сводит так, что выпрямить их нет сил. Одной рукой он прижимает меня к себе, вторая же методично сводит меня с ума.

- Он ласкал тебя, перед тем, как забрал твою девственность? – Я нерешительно киваю, а он тут же скользит ладонью по моему телу, и я горю под его пальцами. Меня не спасает ни тонкий шёлк платья, ни прохладный ночной ветер из открытого окна. – Как он это делал?

- Я не помню… - Шепчу и зажмуриваю глаза, желая избавиться от наваждения.

А меня будто никто не слышит. Продолжает свою изощренную пытку, поддев бретель платья, оголяет грудь и замирает на мгновение, будто любуется открывшейся картиной.

- Так он делал? – И я вскрикиваю от того, что превратившийся в горошину от холода или возбуждения сосок, оказывается между его пальцев. Он потирает его, перекатывая подушечками, и щипает, заставляя скрутиться от сладкого спазма. Пытаюсь свести ноги, но он не даёт, фиксируя их своими коленями.

- Вспоминай, Аня. Так он тебя трогал? – Скользит в вырез платья, подцепив кружево трусиков под ним, продвигаясь глубже, лаская возбуждённую горячую плоть.

- Здесь тоже ласкал? Влажная, податливая…Такой ты была тогда? – Он шепчет, будто в безумии, и я этим безумием заражена уже, как какой-то неизлечимой болезнью.

- Я не помню!!! Зачем тебе это знать?! Он не причём здесь. Зачем?! – Кричу, выдирая руки из его хватки, впиваясь ногтями в стальные мышцы.

- Потому что я хочу, чтобы ты вспомнила, и не смей забывать. Никогда! – В ярости шепчет, склонившись над ухом, и со стоном погружает пальцы в мою изголодавшуюся плоть.