Смял бумагу, поджёг и бросил на асфальт. Дёрнулся ногой, чтобы затушить, как всегда, но остановился. Хватит. Пора прощаться с прошлым. И Аню надо отпускать. Пока окончательно крыша не поехала от её близости. Не могу я рядом с ней, вены горят от желания быть близко. Настолько близко, что буду ощущать её запах, чувствовать вкус её влажной плоти на кончике языка, слышать стоны и видеть как её ломает от возбуждения и желания. Я всё ещё помнил, какой она была тогда. Нежной, чувственной, сладкой. Но такой она была не всегда. И не сразу я увидел в ней женщину. Успел почудить за стенами детдома, много видел девушек, шлюх, женщин. В ней искал друга, дом, семью. Пока она не повзрослела.

Когда я впервые увидел Аню, ей было девять, а мне одиннадцать. Совсем ещё дети. Тогда она стала для меня единственным другом. Маленькая, слабая, но храбрая, как воин. Заступилась за меня, хоть я в этом и не нуждался. Приняла меня за немого, потому что слов от меня не слышала. И я не смог сказать правду. Обманул её, потому что решил, что пожалела и протянула руку только поэтому. А мне до чёртиков захотелось, чтобы вот так вот вместе, чтобы быть друзьями и таскать друг другу хлеб с котлетами в карцер. Чтобы больше не быть одному. А когда понял, что не имело это никакого значения, поздно уже было. Правду ей сказать так и не решился.

Уже собрался уезжать, когда на телефон пришло сообщение. По этому номеру со мной связывался человек, следивший за домом Слободского. И по сегодняшний день там была тишина. Никто не приходил, не искал. Ни звонков, ни писем, ни посылок. Сегодня я собирался человека снять. Не успел.

«Есть изменения». – Прочитал сообщение с экрана мобильного.

Набрал высветившийся номер, чтобы выслушать отчёт, и когда положил трубку после разговора, понял, что Аню отпустить не смогу. Иначе собственной рукой подпишу ей смертный приговор.

14. Глава 13

Сегодня я третий день одна в этой комнате, не считая редких визитов девушек из прислуги, приносящих мне еду. Они не отвечают на вопросы, не разговаривают со мной, и на все мои требования позвать хозяев дома отвечают отказом. Ко мне больше не приходили ни Светлана, ни Алла Игнатьевна. Руслана тоже в доме нет, но он говорил об этом что-то. Я начинаю сходить с ума, притом совсем не медленно, а так, будто на ледянке с горки несусь на всех парах. Демид мне снова снится. Иногда он говорит со мной голосом Руслана, смотрит на меня его глазами и, кажется, скоро я стану совсем безумной.

Я и сейчас, наверное, сплю, потому что он снова рядом, здесь. Держит меня за руку, и взгляд полыхает огнём.

2001 год.

- Хороша. Правда, Вань? – Удовлетворённо кивнула тётя Марина, поправляя несуществующие складки на моём новом платье.

Они впервые купили мне одежду с тех пор, как забрали из детского дома. Сегодня мне исполнилось семнадцать, и это платье не подарок на день рождение. Оно появилось у меня только потому, что сегодня у нас будут гости. Та самая начальница тёти Марины и её сын, с которым меня когда-то обещали познакомить.

Мне, конечно же, не разрешили позвать друзей, хоть у меня их и не было кроме Демида, не сняли домашний арест, под которым я нахожусь с тех самых пор, как они заставили прогнать моего единственного друга, но хотя бы не били, что не могло не радовать.

Демид приходил каждую ночь за редкими исключениями. Иногда всего на десять минут, иногда до утра. Хотя зимой видеться нам приходилось не часто. Но начиная с весны, он помогал мне спуститься с балкона, и мы гуляли, молча в основном, но даже так я чувствовала себя чем-то целым. А ещё он, как и в детстве приносил сладкое, и я заставляла его есть вместе со мной.