— Итак, чем обязаны? — спрашивает отец, когда все устраиваются за столом.

— Ты же знаешь, Саймон, как мы всегда относились к твоей девочке и семье в целом. Мы родственники и должны держаться вместе, — начинает издалека отец Кила, Том. Я напрягаюсь, ожидая продолжения. Мне не нравится все, что сейчас происходит.

— Родственники, — подтверждает папа и недовольно кривится. — С некоторых пор я предпочел бы не иметь такой родни, — фраза звучит агрессивно, но семейство Кила проглатывает и это. Такая покладистость не к добру. Что они задумали?

— Детки ссорятся, детки мирятся, — натянуто хихикает Том. Но его никто не поддерживает, и он затыкается.

— К чему ты клонишь? — устало спрашивает отец.

— Я официально прошу руки вашей дочери Мелисы Фет, — вмешивается Кил и подмигивает мне. Меня передергивает от отвращения. Я все еще помню его подмигивания той ночью.

— Нет, — коротко и жестко отвечает отец. Я ликую: выкусите все! Мой папа самый лучший!

— Не стоит рубить сплеча, — опять пытается отец Кила. — На ней метка моего сына. Не вижу препятствий, отчего бы нам не сговориться.

— Проблема в том, что ваш сын хотел изнасиловать нашу дочь и отдать на корм дружкам! — не выдерживает мама. Ее высокий звенящий голос словно срывает завесу притворства. Кил перестает улыбаться и смотрит нагло, оценивающе на меня. Том перестает изображать добряка соседа и надменно выгибает бровь. Он явно недоволен, как повернулся разговор.

— Мелиса сама пришла к нему. И надо же было додуматься: в полную луну! Парни просто плохо себя контролировали. Уверен, им самим неловко, что так вышло. Верно, Кил? — говорит он.

— Так и есть, — усмехается Кил, но всем становится понятно: ни о каком раскаянии речь не идет. Избалованный, распущенный щенок! Как сильно он мне нравился когда-то, так же сильно я теперь его ненавижу. Эти тонкие пальцы, плоские губы, что постоянно кривит в ироничной усмешке. Я конкретно ошиблась в этом человеке, но пусть даже не мечтает, что ему удастся меня затянуть в свои сети. С кем угодно пойду под венец, но только не с ним!

— Здесь не о чем говорить, — холодно отвечает отец. — Вопрос решенный, и Мелиса не войдет в вашу семью. А сейчас я прошу покинуть мой дом, — он встает, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

— Ты еще пожалеешь о своем решении, — злобно шипит Том и тянет жену за руку. Из всех только мать Кила вызывает добрые эмоции. Мне ее даже жаль: жить с такими моральными уродами — тяжелый крест.

— И еще, — внезапно останавливается Том, — мне будет любопытно посмотреть, как вы объясните обществу наличие живого сына. Уж не ваших ли рук дело? И мальчик выглядит больным, изможденным, даже невменяемым.

Будто нарочно Ричард начинает трансформироваться, превращаясь в тощего, злого как тысячу чертей волка, и прыгает через стол, заваливая болтливого главу семейства на пол.

Кил реагирует мгновенно. И вот два волка катаются по полу, выдергивая друг у друга клочья шерсти. Со стен падают семейные фотографии, усеивая пол осколками битого стекла. Мама уводит в сторону меня и мать Кила, предоставляя мужчинам самим разбираться в происходящем безобразии.

Отцам удается разнять дерущихся волков, хоть и не сразу. Кил обращается в человека, смущая всех своим голым видом, а Рич продолжает рваться и утробно рычать. Он совсем бешеный, и кажется, что в нем не осталось ничего человеческого, настолько яростно огрызается.

— Ричард, нельзя! Иди к себе, — отец всем весом давит на брата, буквально распластывая рвущегося волка на полу. — Слышишь меня?