Стокгольмский синдром вылечился моментально, стоило мне ещё раз посмотреть на горько плачущего сына…

Эмоций было уже не сдержать. Я вновь повернулась к Егору.

- Доволен?! Добился, чего хотел?! – В сердцах бросила я. – Надеюсь, ты скоро сроднишься с той землёй кладбищенской! Самое для тебя место!

Богдан перестал плакать, а Егор перестал барабанить по рулю. Повернулся и посмотрел на меня, прожигая холодом.

- Всё сказала?

- Нет! Ещё не всё! Спасибо, козёл! Ты сделал мой день! – проорала ему в лицо. Открыла дверь. Оббежала машину. – Вылезай, Богдан! Быстро! - сказала я резче, чем сама того хотела. Сын вытер нос рукавом и отстегнул ремень.

- До свидания, - сказал он Егору.

Тот равнодушно бросил через плечо:

- Пока.

Пока, твою мать?! Пока?!

Богдан шагнул на подножку и, игнорируя моё присутствие, спрыгнул в снег…

- Богдан! – позвала я сына, упрямо убегающего вверх по лестнице. Длинный балахон и калоши не давали возможности взять разгон на низком старте, не рискуя при этом пробуравить лестничный пролёт своим носом.

Каждая ступенька давалась мне всё тяжелее, ещё больше разделяя с сыном. На третьем этаже я уже потеряла всякую надежду догнать Богдана, еле переводя дыхание. Видимо, у меня шестая передача включалась только в экстренных случаях. Или же я просто растратила весь свой энергетический запас на орущего ошпаренного следователя…

Наша квартира располагалась на пятом этаже, но я остановилась на четвёртом.

С трудом растянула губы в улыбку прежде чем нажать на кнопку дверного звонка.

- Кто?

- Это Ира, тёть Маш. – Соседка этажом ниже открыла дверь. Привычный запах свежей сдобы заполнил всё пространство лестничной клетки. Я втянула в себя этот запах, вспоминая, что сегодня и не ела ничего.

Приветливая улыбка сошла с губ женщины.

- Что-то случилось, Ирочка?

- Всё нормально, тёть Маш. На работе корпоратив был. – В очередной раз соврала я. И от этого стало только поганей на душе. Наверное, не стой сейчас сын у двери этажом выше, я бы рассказала всё-всё, дабы вдоволь поплакаться на участливом соседском плече. – Сумку на работе забыла. Тёть Маш, дайте мне, пожалуйста, ключи от квартиры. Я завтра сумку заберу и вам принесу.

- Конечно, Ирочка. Да ты проходи, не стой в дверях.

- Меня Богдан ждёт, я тут постою… - И опять невыплаканный ком в горле дал о себе знать. Внутри всё сжалось и зафиксировалось. В носу защипало, но я стоически продолжала улыбаться, вспомнив при этом, как у Богдана тряслась нижняя губа. Вот и мою сейчас так же потряхивало…

- Минуточку. – Соседка-пенсионерка с необъятно широким диапазоном души исчезла в дверях. Она всегда приходила мне на помощь, и когда болел Богдан, и когда мне приходилось работать в праздничные дни. Вот как в эти новогодние…

Работать-то я работала, только всё впустую. Квартиры не продала, время с сыном не провела… А в сухом остатке жить нам с ним на мой куцый оклад ещё целый месяц. Ну как жить – выживать.

Прислушалась. Богдан стоял совсем тихо, разве что пару раз шмыгнул носом. И что делать в этой ситуации? Почему двадцатилетним матерям-одиночкам ещё будучи в роддоме не выдают памятку о том, когда лучше рассказать ребёнку правду об их отсутствующем отце? Это было бы более продуктивно, чем брошюрки с молокоотсосами с пятипроцентной скидкой…

- Вот, Ирочка, твои ключи. И ещё пирога немного отрезала. – Протянула она мне блюдо с ещё тёплым пирогом с яблочно-брусничной начинкой.

- Спасибо, тёть Маш. – А у меня дома шаром покати. С вечера, правда, остались макароны с двумя сосисками, да конфеты из новогоднего подарка Богдана к чаю. – Завтра я вам занесу ключи. Ещё раз спасибо.