Одной рукой придерживая блюдо с драгоценной выпечкой, второй – свой уже давно потерявший драгоценность балахон, я поплелась на пятый этаж.
Богдан стоял у двери, насупившись и разглядывая извилистую трещину в прошлогодней побелке хрущёвских стен. Момент эмоциональной открытости прошёл, он вновь замкнулся в себе.
- Богдан, помоги маме, пожалуйста. – Я сунула ему в руки блюдо с пирогом, малодушно рассчитывая на то, что совместное усердье и труд, так сказать, всё перетрут. Ещё бы и мне найти правильные слова для сына, чтобы всё «перетереть»…
Богдан на меня даже не взглянул, но к пирогу принюхался. Всё-таки верно говорят, что путь к сердцу любого мужчины лежит через его желудок. Только вот совершенно обыденные макароны с сосисками под гастрономический подхалимаж навряд ли подошли бы. Ладно, сегодня поедим пирог, а завтра я обязательно что-нибудь приготовлю эдакое…
Открыла дверь, пропустила сына вперёд.
Богдан поставил пирог на пуфик, разулся, снял пуховик и дутые штаны на лямках. Всё это разместил на специально отведённый под его одежду гвоздик. Так ничего мне не сказав, направился в свою комнату нашей «евродвушки».
Ну как евродвушки… Когда сын стал постарше, пришлось перекроить тридцать квадратов однокомнатной квартиры, чтобы выделить каждому из нас свой уголок. Вместо кухни появилась детская со спрятанным в шкафу коленом под слив, а вместо комнаты появилась кухня-студия с моим раскладным спальным местом и кухонными шкафчиками. Без переноса мокрой точки – будь неладен мой рабочий жаргон… Подвод воды я делать не стала по причине безденежья, поэтому и посуду приходилось мыть в ванной.
Эти шесть квадратов – единственное, что я смогла к своим двадцати шести годам сделать для сына...
- Богдан, можно я зайду? - Открыла дверь, так и не получив ответа.
Богдан сидел на полу и рисовал в альбоме, который ему подарил Дед Мороз. Да, совсем обнищал бородатый, раз не исполнил ничего из того письма, что я до сих пор таскала в сумке, так и не решившись выбросить. Пусть злополучный человек-паук, ужасающий Хаги-ваги и непонятное чудо мирозданья - «ПАПА» станут волшебным пенделем под мой материнский зад. В следующем году всё будет не так. По последнему пункту, конечно, без изменений, но игрушки я сыну куплю…
- Богдан, можно я с тобой посижу? – Сын пожал плечами. Ладно, хоть какая-то реакция. – Что ты рисуешь? Машинку? Очень красивая. Может быть, раскрасим её жёлтым?
- Пусть будет белая, - ответил Богдан, старательно вырисовывая овальное колесо. – Как у дяди.
- Как у того дяди, который нас сегодня подвозил? – догадалась, но решила переспросить.
- Да. А почему ты так сильно кричала на него, мама? Он плохо себя вёл?
Эммм… Он определённо себя плохо вёл, но сказать такое сыну я не могла.
- Я просто немного расстроилась, Богдаш, что тебя сегодня в садике обидели. Ты мне всегда говори, если такое происходит, хорошо? Ничего от меня не скрывай. – Да, да, кто бы говорил.
- А… па… - начал было формировать свой вопрос сын, но запнулся на заветном слове «папа» от которого у меня начинали холодеть все конечности. В эти моменты во мне всегда возникало мстительное желание почтить Сидорова Романа минутой молчания – пусть этому козлу и дальше живётся на широкую ногу…
- Я не знаю, Богдан, где твой папа. – Честно ответила я. Врать было бесполезно. Сын ни за что бы не поверил в мою очередную ложь про папу-военного.
- Может быть, он просто обо мне не знает, мам?
- Может быть.
- А если бы папа, – меня опять передёрнуло, - узнал обо мне, он бы пришёл?
- Если бы он знал, какой ты у меня замечательный сынок, то тут же пришёл бы к тебе. – Твою ж мать! Я опять соврала сыну, оставив в нём крупицу надежды, что узнай о нём, его отец тут же прискачет исполнять свой родительский долг, держа в зубах человека-паука, с разлетающимся за спиной Хаги-ваги на манер супергероя…