Для меня всё тот же дядя открыл переднюю пассажирскую дверь. Я хотела возразить, но, посмотрев на сына, передумала.

Всё понятно, Богдан опять ушёл в себя...

Он никогда не плакал, просто замыкался в себе, переживал и пережёвывал одну и ту же ситуацию раз за разом, пока не был готов рассказать о том, что всё-таки произошло, и какие выводы он сделал. Очень необычная для шестилетнего ребёнка рассудительная позиция, часто воспринимаемая окружающими за слабость.

Я знала, что Богдана бесполезно расспрашивать, но всё равно не отводила от него глаз, в надежде поймать его взгляд, и хотя бы таким образом выразить свою поддержку.

- Так, говоришь, тебя Богданом зовут? – спросил Егор и, ожидаемо, не получил на свой вопрос ответа. – Мне сначала показалось, что ты Егор.

Сын на это лишь выдохнул небольшое облачко пара в замёрзшее стекло…

- Егорушка, если быть точнее.

- Меня Богданом зовут. А Егорушка – это глупо, - ответил сын. Я еле сдержала улыбку, бросив быстрый взгляд на Егора. Он же в отличие от меня улыбался во все тридцать два. Опять ведь меня подколол. Ну, хотя бы за враньё очередную статью не пришил, и то хлеб…

- Что, Ярослав этот Иванов так, наверное, делал? – Егор отлично изобразил детский истеричный плач, колотя по рулю кулаками, чем вызвал слабый намёк на улыбку Богдана. Я же, пользуясь тем, что сын начал ковырять ногтём наледь на стекле, повернулась к Егору и покрутила пальцем у виска.

- А дружков ты его сколько уложил? Десять, не меньше?

- Троих. – Сын не стал приписывать себе чужих подвигов. – Они первые начали, мама! – Добавил скороговоркой Богдан.

- А что… - я хотела спросить, что произошло, но Егор меня перебил.

- А ты этому Ярославу Иванову так, да? Кииии-яяяя, а потом апперкот, а потом с ноги, а потом… - всё, и даже «с ноги» Егор изобразил руками, причём, с такой силой, что воздух в салоне звучно зашевелился.

- Ну, почти, - Богдан засмущался, поглядывая на Егора в салонное зеркало. На меня вот так он никогда не смотрел. Никогда…

- А это? – указал Егор на свой глаз. – Откуда? Пуля-дура?

- Человек-паук. Меня Ярослав им ударил в глаз, пока другие держали. – Голос сына завибрировал, нижняя губа задрожала. Богдан посмотрел на меня и совсем тихо сказал, - а все смеялись и кричали. А ещё Ярик сказал, что я сирота, потому что у меня папы нет. Но у меня же есть папа? Ты же говорила, что он просто военный и на важном задании. А Ярик сказал, что ты всё врёшь. Что ты меня не любишь, потому что ты меня последнего всегда забираешь.

Сын смотрел на меня и явно ждал ответа. А я… Я просто не была готова к тому, что именно сегодня настанет тот день, когда мне придётся рассказать сыну правду про ТОГО ДЯДЮ. Тем более не в компании совершенно чужого мужика.

- Где мой папа? – опять повторил сын, теперь уже не скрывая своих слёз.

- Богдан, я… - Ком встал в горле, слёзы полились из глаз.

Что я сейчас могла сказать своему шестилетнему сынишке? Что я и правда его обманывала? Или что он не нужен был своему отцу с самого момента зачатия?

Твою мать!

Посмотрела на Егора, ссутулившегося над рулём и перебирающего по кожаной оплётке большими пальцами. А ведь это именно он во всём виноват. Он!

Он держал меня в своей конуре несколько часов, пока над моим сыном издевались все, кому не лень. Затем на собрании строили показательную моральную порку.

Ненавижу!

Вся та нелепая благодарность за то, что следователь вроде как меня освободил, прошла. Чёрт, как он смог так быстро промыть мне мозги?! А ведь я и правда хотела его отблагодарить, что подвёз, и вообще… Скотина! Ненавижу!