— Я открыла бутылку неделю назад. И, конечно, дети доступа к алкоголю не имеют. Да его больше в доме и нет.

Она вроде бы удовлетворилась, но это не помогло унять тревожное чувство. Всё, чем была наполнена моя жизнь в последнее время, — сплошные проблемы, справляться с которыми я не успевала. Так что ничего хорошего я уже не ждала.

— А почему вы смотрите в наш холодильник? — спросил всё это время следующий за нами по пятам Костя.

— Потому что хочу убедиться, что ваша тётя вас хорошо кормит.

— Наша тётя нас хорошо кормит! — выступила вперёд Даша с таким воинственным видом, какого я никогда раньше не видела. — И вообще, у нас всё хорошо. Так что уходите.

Я бы могла ждать такого от её брата, но не от неё. Хоть Даша и начала разговаривать, несколько фраз подряд было редкостью. А тут…

— Дашунь… — покачала я головой. — Разве так можно? Тётя работает.

Дашка посмотрела на инспекторшу зло, волком, и сжала губы. Инспектор сделала пометку в бумагах. Я бы многое отдала, чтобы знать, что она там написала.

— Простите, — извинилась я. — До недавнего времени она вообще не говорила. После потери родителей…

— Да, я в курсе, — перебила меня чиновница. — Пройдёмте в детскую. Покажете мне, где дети спят и где делают уроки.

— Они ещё не делают уроки. Костя только в сентябре в школу пойдёт.

— А подготовительные занятия? Он же получает задание на дом. Где вы с ним занимаетесь?

— Здесь. — Я показала на кухонный стол.

— То есть своего стола у мальчика нет.

— Пока нет, но мы уже подобрали несколько вариантов. В ближайшее время я собиралась оформить заказ.

Она опять сделала пометку в бумагах. Я приказала себе держаться. Надо выглядеть уверенно, что бы ни случилось, и не давать слабину. У нас всё хорошо, всё в порядке. У детей отдельная комната, в доме чисто, в холодильнике — свежая полезная еда. У них есть игрушки и куча одежды. Я оплачиваю частный сад и собираюсь отдать Костю в секцию по фигурному катанию. У нас всё хорошо, будь она неладна! И да, мой племянник прав: какого хрена она шарится по нашему холодильнику, ходит по нашему дому и записывает что-то в свои дурацкие бумажки?! У нас всё хорошо!

Убрав бумаги в папку, инспектор поправила шарфик. Детей я специально попросила остаться в комнате. Не хотелось, чтобы они услышали, если вдруг инспекторша скажет что-то, что может их расстроить.

— Что я могу вам сказать, Есения, — уже готовая уходить, начала Любовь Ивановна. — Детская очень маленькая, рабочего места у старшего ребёнка нет. Да и младшей девочке негде заниматься, хотя в саду она получает творческие задания.

— Я же сказала вам…

— Это далеко не всё. Семья у вас неполноценная, дети пропускают сад по неуважительной причине, работы нет.

— Да я же показала вам трудовую! — в сердцах воскликнула я. — У меня начальство сменилось! Мой новый генеральный директор… — В отчаянии мотнула головой. — Да он всех ненавидит! А детей — так особенно! Это не человек! Это… Да это Ящер самый настоящий!

Инспектор дождалась, пока я закончу. Показалось даже, что в её взгляде появилось сочувствие.

— И тем не менее, работы у вас нет, — заключила она.

— Я уже разослала резюме. Уверена, в самое ближайшее время найду хорошее место. На детях мои временные сложности с работой никак не отразятся.

— Допустим, но на данный момент, Есения, есть то, что есть, и я вижу то, что вижу. Открытый алкоголь…

— Да послушайте! — снова не выдержала я. — Я что, на пьяницу похожа?! Если вы видите то, что видите, на меня посмотрите, на Дашу с Костей! Неужели органам опеки не на кого больше обратить внимание?!