Девушка поджала губы и стала один за другим открывать ящики стола. У всех вервольфов была одна слабость и одна сила — запахи. Они ориентировались на них сильнее, чем на зрение или слух. Запахи. Поэтому Кайзер постоянно заваривал себе чай — сейчас это казалось очевидным. Отбить посторонние ароматы, которые мешали сосредоточиться, отвлекали или же сводили с ума.

Испуганные зрачки искали среди бесконечных чайных пакетов хоть что-нибудь, но содержимое ящиков оказалось совершенно бесполезным. Какие-то белые широкие тарелки, которые никто не использовал со дня их появления тут, бесчисленные керамические кружки, комплект бокалов. Несколько банок с амарантовой мукой — похоже, иногда Бета занимался домашней выпечкой.

— Не то, не то, всё не то! — практически в отчаянии бормотала она, когда каждая секунда звенела в сознании, словно отбойный молоток. Вдруг тело прострелила странная мысль. — Мука. Выпечка. Может... может?

Она вновь стала открывать ящики стола, пока на глаза не попалась упаковка пищевой соды. Йорфер облегчённо улыбнулась, зажмурилась и... перевернула на себя содержимое упаковки. Задержала дыхание, чтобы не чихать, а после начала едва ли не втирать в кожу порошок соды. Достаточно едкий запах, чтобы отбить её собственный? Хотелось думать, что да.

Если он не в себе, то не будет утруждать себя обыскиванием шкафчиков, не будет утруждать себя поисками. Это слишком сложное действие. Лёгкое — напасть, схватить, повалить, прижать к стене или к полу. Марлен стиснула зубы и стала залезать в шкаф под раковиной. Пахло мылом, хлором. Очень тесно, но при желании можно полностью влезть. Девушка поджала под себя ноги, вновь задержала дыхание и прикрыла дверцу.

Хотелось думать, что всё, чему её учили, — не ложь и не домыслы, как с лесным монстром, а правда, которая может помочь.

Шаги раздались на кухне. Тихие, но тяжёлые. Правда, эти шаги тут же сменил звук ногтей, которые царапали столешницу. Йорфер поёжилась, затем вновь задержала дыхание. Для волка... даже запах дыхания может быть сильнее запаха соды или уксуса. От кислородного голодания начинало темнеть в глазах.

Вновь скрип. Через щель внизу, под дверцей шкафчика, она видела, как по кухне ходил силуэт мужчины. Словно зомби, словно прокажённое чудовище, стремящееся безрезультатно ухватиться за остатки разума.

Тут же послышался тихий, сиплый кашель. Похоже, уйма соды в воздухе не давала дышать нормально даже ему.

— Стерва, — рычал оборотень себе под нос, и этот рык не был похож на голос обычного человека. Скорее, на одновременно звенящие голоса нескольких десятков людей, которые были чудовищами примерно так же сильно, как и людьми. — Куда делась? Решила поиграть со мной в прятки?

Для того, кого сводило с ума полнолуние, Нолан говорил на удивление внятно. Правда, Марлен по-прежнему не дышала, таращась на щель внизу. Собственное сердцебиение оглушало, мерзли кончики пальцев, от соды хотелось чихать. Краснели глаза.

— Связался на свою голову. Пожалел, — продолжал рычать он. — Ты меня прекрасно слышишь, солнышко. Слышишь и боишься. Вылезай из своей норы — помиримся. Так, как это делают жених с невестой.

Она закусила губу и сжала кулаки. Речь кое-как контролирует, но не намерения и не желания.

Готовилась. Ко всему этому Йорфер готовилась.

"В полнолуние он может стать диким. Необузданным", — со строгим лицом всегда говорила мать. "Твой образ жизни сейчас построен таким образом, чтоб ты привыкла к этой дикости и необузданности. Чтобы она тебя не сломала, не причинила тебе боль. Ты должна быть сильна — как физически, так и морально. А ещё должна быть готова к тому, что он возьмёт тебя силой".