— Нет, отец не позволит, — ответила Настя.

— Не ослушается? — зачем-то уточнил Игнат.

Настя покачала головой, глубоко вздохнув. Не ослушается, значит…

Как же ты так неосторожно, Шура?

— И как сказал Омар Хайям… — Игнат пропел про себя продолжение набившего оскомину хита. — Вставай, пойдём Шуру сватать, пока её отец не пришиб, — повторил он слово в слово то, что несколько минут назад сказал Фёдор. — Михаил, с нами пойдёшь? Похоже, женюсь я всё-таки.

— Дело хорошее, — степенно ответил Михаил.

— Дядя Игнат… — пролепетал Алексей.

— Игнат, Игнат. Передумал если — говори сейчас. Назову своей, в её сторону глянуть не посмеешь. Понял меня?

— Понял. Но как же так?..

— Каком кверху! — не выдержал Игнат. — Передумал? Сам женишься?

— Нет!

— Вот и хорошо. Пойдёмте, а то пока размусоливаем, правда изувечат девчонку.

Отправились на другой конец села «сватать» под любопытные взгляды односельчан. Шли втроём с братьями, позади понуро плелась Настя. Что творилось в голове у безумной девицы, Игнат предположить не мог. Фёдор припрятал оружие, с которым та заявилась в его дом, и на том спасибо.

Весть о событиях в семействе Калугиных разлетелась по Кандалам быстрее скорости света. Никто ничего не знал, кроме того, что Игнат отправил дочку Барханова восвояси, а Настька Еромолина пошла Лёшку убивать из ружья свёкра. Версий и любопытствующих взглядов было столько, сколько не каждая рок-группа соберёт. Высыпал народ на улицу, как на ярмарку, перешёптывался, показывал пальцами, не стесняясь.

Дом Ермолиных оказался небольшим, как у многих обшит сайдингом, старая крыша из шифера, тех же годов забор из штакетника. Перед домом красовался усаженный цветами палисадник, к крыльцу вела намытая дорожка из досок.

Сени освещала единственная тусклая лампочка, вдоль стены стояла крепкая лавка, покрытая клетчатой клеёнкой, на ней — пара вёдер с водой под крышками, ковш дном кверху, литровая кружка, прикрытая картонкой.

— Хозяева? — позвал Фёдор, когда переступил порог, потянув дверь за вторую ручку, для пришлых.

Для крепкого верой хозяина дома, а это бросалось в глаза любому, знающему традиции старообрядчества, Фёдор — пользующийся интернетом, другими благами цивилизации, — чужак. Проявить уважение к хозяину — половина успеха.

— Зачем пожаловали? — в дверном проёме появился Александр Ермолин собственной персоной, одёргивая фланелевую, видавшую виды рубаху.

— У вас товар, а у нас купец, — зачем-то ляпнул Игнат, мысленно отвесив себе подзатыльник.

— Проходи, коль не шутишь, — ответил Ермолин, глядя на Фёдора, присутствие Михаила, тем более Игната проигнорировал. — Чего мнёшься, заходи, — кинул Насте, которая пряталась за мужскими спинами.

Фёдор коротко кивнул, скрылся за дверью, Настя поплелась следом. Игнат с Михаилом остались на пороге — и без того пустили дальше, чем можно ожидать. Через десять минут, которые, казалось, не закончатся никогда, выглянул хозяин дома, пригласил жестом оставшихся в сенях гостей.

— Ну, рассказывай, кто таков? — смуро посмотрев на Игната, проговорил Ермолин, показав пальцем на стул за столом, покрытым точно такой же клеёнкой, как и лавка в сенях.

Пришлось сесть, не скрывая, назвать должность, звание, примерно род занятий. Имя, фамилию, место жительство, возраст, всё, что может быть важно в таком случае, к которому, по большому счёту, Игнат готов не был. Для чего ему это «сватовство», зачем брак с Шурой — по сути, девчонкой несмышлёной?

Жениться он собирался, но на женщине с мозгами, опытом, на той, с кем можно договариваться о совместном существовании, точно не на соплюшке, которая от злых языков уберечься не смогла. Неужели в царстве тайги не найти кустов укромней, чтобы интим прошёл шито-крыто? Здесь каждая вторая пара прошла «крещение» комарами в голую задницу под раскидистым деревом, а первая в трусах друг у друга побывала, несмотря на сплетни и запреты.