— Да, — сказала она себе, — он воплотил в жизнь свои слова!

Отныне мир принадлежал ей одной!

9. Глава 9

Как только Кэти подъехала к вилле, Оливия, переполненная впечатлениями от услышанного, выбежала во двор, чтобы встретить сестру.

— Ты представляешь, произошло невероятное! — почти выкрикнула она. — Сегодня по радио весь день поёт Джеймс о какой-то девушке с умными глазами... и все газеты об этом пишут! Столько шуму он наделал этой песней!

— Да, я тоже слышала об этом. — напуская на себя равнодушный вид, спокойно произнесла Кэти, чтобы не показать сестре, как её саму взволновало это известие.

Девушки вошли в дом и, перейдя коридор, оказались в гостиной, выходившей на террасу. Кэти села за рояль, а Оливия, подсев к сестре, не унимаясь, продолжала говорить о Джеймсе. На террасе сидела Мэриан и давала распоряжения слугам относительно ужина, а Альфред разговаривал по телефону.

— Я думаю, мы должны действовать именно так, Джеймс. — произнёс он, и Кэти, услышав, с кем разговаривает отец, насторожилась.

— Папа разговаривает с Джеймсом? — робко спросила она.

— Наверное, — ответила сестра. — Я пошла встречать тебя и не услышала, кто позвонил.

От нарастающего волнения сердце девушки забилось быстрее. Мужчина её мечты находился сейчас так близко и в то же время так далеко от неё. Ей хотелось поговорить с ним, рассказать о сильных и незабываемых моментах счастья, которые она пережила в этот день. «Я обязательно поговорю с ним наедине. Я найду удобный случай, чтобы сегодня же услышать его голос», — думала она, не обращая внимания на то, что ей рассказывала сестра.

— Ты знаешь, — продолжала Оливия. — Джеймс так загадочно улыбался мне, когда находился у нас в гостях. Мне кажется, он по уши в меня влюбился и умчался к себе в Швейцарию, боясь потерять голову от любви. Я уверена, эту песню он сочинил для меня, а история, что якобы кто-то попросил его написать песню, просто выдумка журналистов. Им ничего не известно, вот и сочиняют всякие небылицы.

Кэти стоило больших усилий, чтобы сдержать смех, и она, не теряя самообладания, решила просто съехидничать.

— В таком случае, я тебе сочувствую, — опуская руки на клавиши рояля, спокойно произнесла она.

— Почему? — сильно удивилась Оливия. — Ты считаешь, он недостаточно подходящая для меня партия?

— Определённо, — сыграв первый аккорд, произнесла Кэти. — Судя по всему, он страдает дальтонизмом, раз не различил цвет твоих глаз. — И она процитировала слова из песни: — «А твои зелёные глаза — мой талисман, мой компас в час ненастный».

— Ах, ну да! — с досадой бросила Оливия и надула свои полненькие губки. — Может быть, он выпил сверх меры и не различил зелёный и голубой цвет. Как ты думаешь?

Кэти ничего не ответила. Она продолжала играть Бергамасскую сюиту Дебюсси, и её душа пела в унисон с воздушными импрессионистскими образами, появлявшимися в её сознании, когда она исполняла знаменитый шедевр французского композитора. Именно сейчас ей хотелось играть и творить как можно больше. Джеймс настолько вдохновил её своей песней, что она почувствовала небывалый, невиданный и неиспытанный до этого момента прилив созидательных сил. А ещё она надеялась, что он услышит её игру и почувствует её настроение и радость. А если даже и не услышит, всё равно он ощущает её там, за океаном, он обязательно узнает, в какой головокружительной эйфории она сейчас пребывает. И никто из её близких даже не догадывается об этом. Это их маленький секрет, их с Джеймсом секрет. «Я обязательно должна позвонить ему сегодня вечером, — решилась она, — иначе я просто не смогу заснуть».