– Как будто меня интересует твое мнение, Лаврова, – буркнул, ведя вяло сопротивляющуюся девчонку за собой.
Для начала ее нужно отогреть, а после, надеюсь, получится разговорить и узнать причину раздирающей печали в ее глазах. Надрать задницу ублюдку, обидевшему Лаврову, кем бы он ни был — уже как постфактум.

На этот раз первопричиной ее бед был не я, что удивительным образом придавало мне уверенности в том, что делаю все правильно. Сейчас у меня хотя бы была возможность что-то предпринять, в отличие от прошлого раза.
Ну, не стал бы я колошматить себя за то, что сделал гадость в адрес девчонки и забыл об этом? Так хоть частично, но смогу обелить себя в ее глазах.
Однако, не только приступ вины мною руководствовал. Далеко не только он…
Я сам не понял, как мы оказались на пороге моего дома. Дав указ разуваться ошалевшей от моей бесцеремонности Кире, повел ее к себе в комнату. Было наплевать, попадется ли нам по пути мама или удивится ли Лаврова беспорядку в моей комнате. Какая к черту разница? Отступать на половине пути — все равно, что признавать неверность своих решений. Показывать, что ты в сомнениях, быть слабым. Подобного я позволять себе не собирался.

– Проходи, – пропустил Киру вперед, только сейчас осознав, что в доме было слишком тихо. Мама явно слышала, как хлопнула входная дверь. Но не вышла встретить? На нее это не похоже.
– Это уже слишком, – испуганным зайчонком посмотрела на меня Лаврова, словно только сейчас поняла, что угодила в ловушку.

А я почувствовал разливающееся внутри удовлетворение. Ведь действительно делала все, что я скажу, как послушная девочка, до этого момента. Даже слова не сказала, когда в дом заходили. Или я за своими мыслями их не услышал?

В любом случае испуг Лавровой не подходил к лицу. Не идёт ей бледность.

– Давай живее, – мягко подтолкнул ее в спину. – Очень не хочу затаскивать тебя силой, – я говорила эти слова с нарочитой усмешкой, чтобы дать ей понять, что не собираюсь причинять зла.

Да и что бы я вообще с ней сделал? Не извращенец же вроде, хоть и слегка поехавший.
– Ты чокнутый засранец, Глеб, – сероглазке оказалось достаточно всего пары секунд игры в гляделки, чтобы понять, что можно пускать в ход оскорбления.

Это она зря. Не люблю я такое сквернословие. Особенно срывающееся со столь привлекательных уст.
– Ты не представляешь насколько, Кира, – наклонившись, прошептал девчонке на ухо, стянув с ее головы шапку. – Чай черный или зеленый?

Мне нужен был повод спуститься вниз и выяснить, что задумала мама. Она не могла знать в лицо мою одноклассницу, чтобы начать тревожить ее родителей. Но вот отцу настучать вполне — и просить не надо. А мне лишние столпотворения и семейные разборки сейчас ни к чему. Так хоть схожу, скажу, чтобы не волновалась почем зря.

– А? – подивилась Кира переменам в моем голосе. Но шаг в комнату сделала, это она молодец.
– Значит зеленый, – кивнул больше своим мыслям. – Жди здесь. Сбежишь — найду и отшлепаю, – сказал с угрозой и тут же захлопнул дверь прямо перед ее лицом.
– Чего?! – послышалось с той стороны возмущенное, но я уже спешил вниз.

И только на лестнице понял, что никак не могу согнать с лица улыбку.

Может, я действительно поехавший?