– Эти страшные шрамы…. Они ведь от пыток? – вдруг тихо спросил Василий.

– Какая разница, – Армэль не мог говорить об этом.

Он, всегда такой самоуверенный и раскованный, стеснялся своего тела и порой даже почти ненавидел его. Только Эжени, ее любовь, ее ласки и прикосновения спасали его от душевной боли. И до этого момента только она видела его тело таким.

– Вы мученик, и вы должны этим гордиться, – с волнением говорил Божезларж. – Ведь вы страдали во имя Бога!

– Перестаньте, – грубо оборвал его Армэль. – Хватит об этом говорить.

Василий вдруг встал и присел рядом, почти касаясь виконта, тот даже невольно попытался отстраниться. В глазах белокурого священника он видел какой-то нездоровый блеск.

– Зачем вам женщина?

Взгляд поляка беспрепятственно скользил по широким плечам друга, мускулистым рукам, рельефной груди, покрытой темными волосами, и ниже, – по мятой ткани простыни.

– Вы должны одуматься, пока не поздно, исповедаться и отказаться от мирских соблазнов! – внушал ему Василий.

Армэль ничего не ответил.

– Вы плывете по течению, а надо грести.

– Какая вам разница, что со мной будет? Почему вас так беспокоит моя грешная жизнь?

Армэль не дождался ответа, потому что о правде, которая терзает их сердце, люди часто молчат…

11. Глава X Двое пытаются перехитрить третьего, а Лабранш знакомится с герцогом де Кардона

Анри вышел из Бастилии и уже собрался, было, сесть в карету, когда увидел на противоположной стороне дороги Монфора. Тот стоял, скрестив на груди руки, и чуть прищурившись, смотрел прямо на него. Епископ, конечно же, не мог пройти мимо, поэтому моментально изобразив на лице почти искреннюю улыбку, воскликнул:

– Монфор! Какая радость, что я вас встретил!

«Ну-ну» – подумал шевалье.

– Ваше преосвященство! Я не менее рад! Вы, да еще в Бастилии! - На этом слове он сделал ударение, придав своей фразе многозначительности. – Судя по вашим частым визитам в Париж, в вашей епархии вас видят редко. Там еще помнят, как вы выглядите?

– Да, там есть мой портрет, – улыбнулся епископ.

Монфор решительно подошел, и Анри ничего не оставалось, как пригласить его сесть в свой экипаж.

– Я еду кое-куда, – попытался отделаться от друга священник.

– Я вас провожу, – тот сделал вид, что не понимает этого.

Оказалось, направляется Анри к... графу де Куси. Арман ждал его в своем особняке недалеко от площади Дофина. При виде Монфора де Куси, конечно, удивился, но ничем это не выдал. Пригласил друзей в дом, где лакей уже выставлял на стол съестное и выпивку.

– Итак, рассказывайте.

– О чем? – поинтересовался прелат.

– Что замыслили.

– О чем вы, Монфор? – спросил Дюамель-Дюбуа с таким видом, что шевалье действительно почти усомнился.

Но тут Арман положил руку на плечо Анри.

– Вы все-таки скажете, граф? – спросил, окинув его испытывающим взглядом, шевалье. – Вы ведь не станете от меня скрывать? Вы всегда были для меня больше, чем просто другом… Вы были мне как отец.

– Рано или поздно дети взрослеют. И показывают родителям козью морду, – сказал Арман, словно говоря сам с собой.

– А родители все стерпят. Хоть сотню козьих морд, – понимающе улыбнулся Анри.

– Это все философия… – скривился шевалье, видя, что друзья норовят затянуть его в понятные только им дебри высокого и отвлечь от самого важного. – Знаю, что вы опасное дело замыслили.

– Потому что меня совершенно не устраивает сложившаяся обстановка, – промолвил граф.

– Я понимаю, граф… Вас. Но не вас, ваше преосвященство. Вам следовало бы умерить свои амбиции. Вы очень хороший друг и я прекрасно к вам отношусь. Но есть темы, на которые лучше не фантазировать. Даже вам. Вы заигрываетесь в своих интригах.