Но ее герб был тих и неподвижен. Может, оттого, что Жанна, изумленная нападением, до конца не могла поверить в то, что забитая Ивон на это решилась, а может потому, что ее разум, одурманенный алкоголем, не воспринимал угрозу как настоящую.

…Ведь графу Уорвику удалось усыпить свой герб и погибнуть от шального ножа?..

- Ну? - грозно выкрикнула Ивон, поднимая руку и тревожа сокола. - Возвращай - или я спущу его!

Жирная Жанна, кряхтя, кое как уселась на толстый зад. Белое платье ее, фата - все было бесповоротно погублено, залито кровью и растерзано птичьими когтями. Еще и бутылка разбилась… Жанна трясущимися губами прочла заклятье, распутывающее магические потоки, притащившие сестру в башню, и та исчезла вместе со своим белым дьявольским соколом.

А Жанна осталась одна - побитая, растрепанная, без свадебного платья и без одной золотой сережки в виде снежинки…

Магический вихрь, раскрутив, бросил Ивон на пол, и она пребольно ударилась коленями и локтями о лакированный паркет. Сокол давно вернулся на плечо; герб горел воинственным белым светом, Ивон чувствовала вкус крови Жанны… и непереносимый ужас, потому что вокруг нее разливался тонкий, но очень хорошо уловимый запах магии, аромат свежей хвои и дождя.

Она подскочила, утирая слезы, кинулась к окну, распахнула его, чтобы свежий ветер вымыл из комнаты запах магии. Наивное полудетское заблуждение! Такими трюками было не обмануть даже мать!

Затем девушка схватилась за свои волосы, дрожащими ладонями ощупала платье. И прическа, и наряд были испорчены; капли крови украшали атласный рукав. Шпильки, удерживающие волосы, все рассыпались и потерялись, и Ивон совершенно не была готова к выходу!

Более того - она вдруг ощутила отвращение к нарядному алому платью, которое выбирала с таким тщанием, предвкушая, как получит еще один внимательный взгляд от короля. Теперь ей было стыдно за свою попытку обратить на себя внимание,  к своим обнаженным плечам и открытой груди она испытывала лютое отвращение, понимая, что таким образом хотела предложить себя королю, как яство на блюде.

Готовая на все, бесстыдная и безвольная в своей покорности.

И еще - она вдруг явственно поняла, что даже если король ее возьмет, если даже он решит с ней честно разделить постель, жизнь и трон, все ее усилия пропадут даром, ведь плоды пожнет Жанна, совершив коварную подмену в день свадьбы.

В этом Ивон даже не сомневалась; теперь, воочию убедившись, что Жанна в любой момент может призвать ее домой, Ивон поняла, что у нее нет ни единого шанса защититься от этого колдовства, и Жанна стащит ее даже от алтаря, даже из супружеской спальни, а заменит собой…

- Это все не для меня, - рычала она яростно, заливаясь горькими слезами отчаяния, вырывая из волос последние шпильки, - это для Жанны! Для того, чтобы обмануть короля! Все в этом мире для Жанны и ее желаний! И даже я существую, чтобы ей прислуживать! Но черта с два я продолжу потакать ее капризам!

Она распустила вычурно прибранные волосы, яростно пригладила их щеткой. Сорвала испорченное алое платье и решительно раскрыла шкаф.

- Потемнее, - пыхтела она яростно, перебирая там наряды. - Поскромнее! Чтобы король и пальчика не увидел! Чтобы ему не понравилась «Жанна», потому что нечему там нравиться! Пусть смотрит на других!

На пол летели пестрые шелка и бархат, пока пальцы Ивон не наткнулись на темно-серую плотную ткань, и ее словно молнией ударило.

Это платье не висело особняком, и не было упрятано в дальний угол. Как и легкие шелковые, оно было предложено со всеми наравне, но у него, в отличие от ярких пестрых бальных нарядов, было слишком мало шансов быть надетым.