Я в свою очередь тоже порядком растерялась. Про случившееся я никому не рассказала, сначала хотела понять, кто этот юноша, не примерещился ли он мне, и что там вообще за история. Вдруг у Лауры была с этим задохликом взаимная любовь, а я растопчу ее на корню? Вряд ли, конечно, но чего только в восемнадцать лет гормоны не придумают.

Однако из обрывков фраз, которые бросала Каролина, я пришла к выводу, что любовь, если и имелась, то исключительно со стороны Жиля. Сын безземельного дворянина шевалье де Вассона, он буквально на днях был оставлен отцом в качестве управляющего поместьем Ла Фер, тогда как сам отец благополучно перебрался на теплое местечко в один из дворцов герцога де Монморанси. Ну, правильно, у нас тут больше ловить нечего. И все же, за сына он не похлопотал, зачем-то велел ему работать здесь.

Нужно разобраться.

Прошлая я ненавидела конфликты и стремилась избежать их любой ценой. И порой цена эта перевешивала сбереженные нервные клетки. Нынешняя я, переродившаяся, чудом получившая шанс на новую жизнь, конфликты не любила по-прежнему, но хотела научиться их решать.

— Господин Жиль де Вассон, будьте любезны, подойдите сюда, — ледяным тоном произнесла я, в упор глядя на поникшего юнца.

Он не осмелился перечить и медленно приблизился, бледнея с каждым шагом.

— Мадемуазель Ла… — замямлил он.

Но я сурово его оборвала:

— Господин де Вассон, ваш батюшка должен был достойно подготовить вас, прежде чем поручить управление этим владением, не так ли?

— Д-да… наверное… он обучал меня.

— Значит, вы обязаны неплохо разбираться в вопросах финансов, а также быть сведущим в области права.

— Ну, я… может быть, не очень, но…

Он по-прежнему не понимал, куда я клоню.

— Так что же, хорошо ли вы знаете законы нашего государства?

— Я старался быть прилежным в обучении. Д-думаю, я…

— Тогда подскажите мне, пожалуйста, как именно карается покушение на честь дворянки в ее собственном доме?

Цвет лица Жиля сменился с белого на зеленый.

— Ваше сиятельство… я… помилуйте. — Парень кулем свалился на колени, а затем и вовсе распластался у моих ног. — Помилуйте, милосердная мадемуазель…

Надо же. Даже не попытался оправдаться или все отрицать.

Я смотрела на валяющегося в траве юнца и понимала, что не вяжется его облик и поведение с образом заправского насильника и растлителя невинных дев. Понятно, что знакома я с ним без году неделя и ничего о его «облико морале» не знаю, но нет, не тянет парень на развратника и интригана с такой-то вялой жизненной энергией и малодушием.

Отца Жиля я и вовсе ни разу не видела, но мне не нравился этот его финт с поспешным устройством к герцогу — мог бы хоть из жалости довести дела поместья до логической развязки, а не бросать сразу после смерти владельца. А еще в голове упорно всплывали первые слова Жиля, которые я услышала, едва оказавшись здесь: «Отец попросит за меня у герцога де Монморанси, тот — у короля…»

Интуиция тоненько пищала, что все это не похоже на спонтанное вожделение озабоченного дворянчика, а выглядит, как продуманный план.

Но кто его продумал? Вряд ли вот это недоразумение в прыщах.

Я знала, что рискую, и все же попробовать стоило.

— Господин Жиль, что такого наговорил вам ваш отец, что вы решились на столь немыслимую подлость?

Спина у парня дернулась, он робко поднял голову, уставившись на меня со смесью удивления и страха.

— Отвечай честно, Жиль, — надавила я. — От этого полностью зависит твоя жизнь.

Юнец испустил вздох, способный сдуть с дороги средних размеров корову.

— Я не хотел, — наконец изрек он. — То есть хотел… то есть, мадемуазель Лаура, вы свет моих очей, и я давно желал просить вашей руки, как полагается. Но батюшка объяснил, что вы никогда не обратите внимания на безродного дворянина. И даже несмотря на ваше нынешнее бедственное положение, у меня нет шансов. Он сказал… единственная возможность — это сделать ситуацию безвыходной. В таком случае король не будет против нашего союза. Сказал, что со временем вы сможете понять и простить меня, а я непременно буду вам хорошим мужем, и все забудется, станет благополучно. И когда вы лежали без чувств после случая с Ронни, отец узнал и велел… велел мне не медлить.