Тот долго не противился. Бросил на Тарасюка красноречивый взгляд, но тот лишь махнул рукой, признавая поражение. И доверенное лицо семьи того, чью смерть мне шили, выбежал прочь, хлопнув дверью.

- Я присяду? – подкатив к столу еще одно кресло, мужчина перевел взгляд на меня. – Здравствуйте, Евгения. Меня зовут Вадим Кальченко. С сегодняшнего дня ваше дело передается под нашу совместную юрисдикцию. Итак, коллега Тарасюк, позволите ознакомиться с бумагами?

Я уже привыкла, что ко мне обращаются в издевательской, презрительной манере. Но в обращении Кальченко не было ничего подобного. Будто, пока не доказана моя вина, он обращался вежливо, как к собеседнику, а не к человеку, что находился всецело в его власти.

Тарасюк побагровел и буквально швырнул ему папку.

- А что такая тонкая? Странно, учитывая резонансное дело. И даже эти два документа, что лежат на столе, не делают его увесистее. Позволите взглянуть?

Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Пробежал глазами текст и иронично ухмыльнулся.

- Ай как складно. Просто идеально. «Я, Евгения Лапила, двухтысячного года рождения…» так, дальше… «нанесла господину Завальскому удар бутылкой по голове… После чего мне этого показалось недостаточно, я…» Чего? «Взвалила его на свои плечи и поволокла на расстояние восьмисот метров на поляну, где достала припрятанный заранее нож и нанесла смертельный удар в сердце»? Коллега, что за хрень я сейчас читаю, не соизволите пояснить?

- Это показания подозреваемой…

Я отрицательно замотала головой, бросив на Кальченко отчаянный взгляд. Наши глаза встретились и он едва заметно кивнул, дав понять, что все и без того прекрасно понимает.

- Я не буду спрашивать, где в этом деле результаты экспертиз. Я даже пока не задаю вопрос, куда испарились некоторые вещественные доказательства. Я просто сейчас пытаюсь представить эту картину. Молодая хрупкая девушка бьет бутылкой крупного мужчину. Ну пусть, учитывая, что он на нее напал, тут все сходится. А вот дальше… Так, несмотря на травму головы, она вытаскивает его из автомобиля, наверное, включает шагомер и треккер расстояния, чтобы точно знать, сколько прошла, и не сантиметром больше. В абсолютной темноте тянет его на поляну, прекрасно ориентируясь на незнакомой местности, чтобы что? Всадить в него нож. Повторюсь, в полной темноте и подальше от автомобиля. Тарасюк, ты что-то принимал перед тем, как это состряпать?

- Ты уже перешел все границы! – взревел рыжий, потеряв терпение. – Ты не будешь вести это дело! Пошел вон, я дойду до главного, я…

- Не надо так нервничать, коллега. Кстати, вы не забыли, через пять минут вам надо отправиться на место очередного преступления? Вот мне просто интересно, вы минут десять назад только начали допрос, зная, что вам необходимо уехать. Хотя я понимаю. Вы рассчитывали своими угрозами и применением физической силы получить подпись Лапиной за пару минут, причем на глазах у стороны, заинтересованной в том, чтобы обвинить ее. Ничего не пропустил?

Мне казалось, Тарасюк сейчас кинется на него с кулаками. Я смотрела на это противостояние, пытаясь понять, не театр ли это, разыгранный с целью лишить меня бдительности. Но никакой фальши не замечала.

Внутри начала робко поднимать голову надежда. Без нее жизнь и в самом деле теряет всякий смысл. А Кальченко продолжал говорить, и мне казалось, что сейчас Тарасюка хватит настоящий удар.

- Я не вижу в деле экспертной оценки места преступления. На чем базируются твои личные заключения? Почему нет упоминания о главном вещественном доказательстве – цепочке и кулоне с эмблемой, которую Завальские называют своим гербом? Где она, кстати?