— Ничего не свете лучше не-е-ету-у, чем просить у Замута сигарету-у-у! Или эта вовсе не сигарета, а болтающаяся в штанах…

Меня окончательно развело на жаре, и, кажется, умом овладели черти.

— Замолчи, — затыкает мой рот и волоком тащит к машине. Чудовище, матерясь, распахивает заднюю дверцу авто и проталкивает меня внутрь. — А нажралась-то! Ёп твою мать… — раздраженно хлопает дверью и летит к виновнице торжества. — Вероника Сергеевна, ну-ка иди сюда!..

Моя новая знакомая стойкая, не то, что я, и с гордостью принимает на себя двустороннее недовольство — от Замута и Громова. И ей ни капельки не стыдно. Даже когда Громов утаскивает ее в свой автомобиль.

Потом мужчины о чем-то говорят. За это время я успеваю снять кофту и развалиться на сиденье, закинув ноги на переднее кресло.

— Поехали, — вернувшись, объявляет Замут.

— В рай?

— Домой. Позорница!

— Стыдишься меня?

Он ничего не отвечает, поворачивает ключ в замке и оглушает меня ревом мотора. Несется по кочкам обратно к лесу.

В какой-то степени я понимаю Чудовище. Тем ребятам, которых в группировке обычно называют пацанами, запрещено употреблять алкоголь и наркотики. Они должны сохранять форму, чтобы в любой момент выполнить приказ человека выше рангом, совершить грабеж или там массовое побоище. А тут мы. С Вероникой Сергеевной. Подшофе. Слабый пол и наглядный пример того, как нельзя себя вести с криминальными мужчинами. Надо бы извиниться.

— Куда ты лезешь? Угомонись! — отмахивается Замут, когда я пытаюсь его обнять.

— Я должна сесть рядом.

На ходу лезу вперед к Замуту и пачкаю кроссовками дорогущие кожаные чехлы. Наемник притормаживает посередине трассы. Сопит. Хватает меня за руку и помогает уместиться . Сажусь и смотрю на Чудовище.

Он кажется мне не таким суровым, даже когда ругается. Он красив. Красив и на трезвую голову, а сейчас особенно. Волевой, мощный, с огнем вместо характера. А как он сжимает руль! Большими руками. С золотистой смуглой кожей. И этот его строгий черный взгляд из-под таких же бровей. Так уж сложилось, что ко всему привыкаешь со временем, если выбора нет.

Брат вообще хотел выдать меня за семидесятилетнего деда. Интересно, к нему я привыкла бы? Передергиваюсь от представления на месте Замута того старика.

Замут уверенно гонит по трассе. Я закусываю губу и укладываю свою ладонь на его колено. Медленно веду выше.

— Продолжай.

Откидывая спинку, Замут расставляет ноги шире, не сводит глаз с дороги.

Кончиками пальцев заигрываю и ощущаю себя авантюристкой высшего пилотажа. Наемник кладет свободную руку сверху моей и подтягивает к своему паху.

— Сожми. Да, вот так.

— Тебе хорошо?

— Нормально, — расслабленно отвечает.

Я чувствую, как его плоть с каждым движением увеличивается, становится тверже. Будто камень. Оцениваю размер и невольно напрягаю бедра, вспоминая, как Чудовище брал меня. Ласкал.

Нельзя испытывать подобное, ведь мне прекрасно известно — будущего у нас нет. И лучше не думать об этом. Отгоняю мысли прочь и успокаиваю себя. Ничего личного, я просто хочу жить.

Наглаживаю, легонько сдавливаю член и замечаю за нами внедорожник Громова. Вероника Сергеевна, наверное, сейчас тоже наглаживает. А может, пооткровеннее что делает. Потому что знает — с такими мужчинами воевать бесполезно, все равно проиграешь. Но если схитрить и проявить нежность, есть шанс укротить зверя.

Следом за машиной Громова колонной двигаются автобусы с новобранцами и наемниками.

— Ни раньше ни позже, — нервно цыкает Замут, перестраивается к обочине и притормаживает.

Господи. Я трезвею за две секунды и растерянно пялюсь на Чудовище. Будто сама нарушала закон, трясусь, дергаюсь, убираю руки. Я вижу отцепленную дорогу, три большие служебные машины. Белые с синими полосками и мигалками. А рядом мужчин в балаклавах и бронежилетах. Они заняли позиции и подняли автоматы. Настоящие. Калаши!