— Это кто? ОМОН? — задыхаясь, шепчу.

Ёрзаю, места себе не нахожу.

— Ага. Устроили шоу. Еще БТР бы прислали. Клоуны.

— Они вас арестуют?

— Как получится. Сиди и только попробуй что-нибудь ляпнуть.

Замут достает из бардачка какие-то бумажки и хмуро выходит из машины. Я вижу, как наемник расправляет плечи, вразвалочку шагает к полицейским.

Тоже порываюсь выскочить. Убежать. Закричать. Это мой шанс. Одной рукой тянусь к дверце, второй бью себя. Не могу. Не потому что боюсь Громова и его отморозков, а из-за вон того человека — огромного черного медведя, заслонившего собой меня, лидера и остальных. Постоянно так делает, рискуя собственной жизнью. Подставив перед оперативниками Громова, я подставлю Замута. Пусть он чертов бандит, но лучше мне придумать иной способ освобождения.

Я знаю, что совершаю ошибку, и открываю окно, теряя эту возможность. Внимательно слушаю.

— Документики готовим. — Мужчина в форме самодовольно приближается к Замуту и таращится. — А хер почему у тебя стоит?

Боженьки. Через легкую ткань штанов я вместе с полицейским замечаю вулкан страсти Чудовища. Внушительно — откровенный.

— Так вас рад видеть, командир.

Замут держится фривольно. Сказала бы даже — нагло. Каждый его жест твердый и уверенный. А полицейский, окруженный свитой автоматчиков, поправляет фуражку, кхыкает и забирает у наемника паспорт.

— Вахид Гасанов? — подозрительно щурится. — Я помню твою рожу. В прошлый раз имя было другое.

— Путаешь, командир.

— Ладно… — Он возвращает документы. — Где же сам Громов? Почему не выходит?

— Устал мы, знаете ли, с рыбалки едем.

Концентрация напряжения в воздухе граничит с критической. Полицейский отдает приказ на досмотр. Сижу ни жива ни мертва и только смотрю по сторонам. А сердечко колотится бешено.

Один из омоновцев распахивая дверь, заглядывает в наш салон.

— Все в порядке, девушка?

Он смотрит на меня через узкую щель в балаклаве, но я не вижу мужчину. Забываю, как дышать, и словно покрываюсь инеем, ведь за спиной солдата мрачной тенью стоит Чудовище. Неотрывно гипнотизирует, так что у меня гортань сжимается.

— Да… — осипло крякаю и пытаюсь улыбнуться.

Мужчина захлопывает дверь и с автоматом наперевес быстро двигается к остальным. Полицейские заходят в автобусы, но ни один из пассажиров им ничего не расскажет. Никогда. Даже если тот самый автомат приставят к его голове. Возмездие Громова руками Замута намного страшнее любой тюрьмы.

Я вижу, как сам Громов вальяжно покидает свою машину. Лениво о чем-то беседует с полицейскими. И я понимаю, что, несмотря на погоны, королями положения здесь остаются бандиты. Замут скрещивает руки на груди и, ухмыляясь, возвращается в машину.

— Нас отпускают?— спрашиваю.

— Конечно.

Он снова заводит мотор, двигаясь по освобожденной трассе. Я до сих пор под впечатлением и после стресса зависаю, глядя в окошко. Пересекаем мост, сворачиваем в частный сектор, подъезжаем к дому. Галантности от Замута не жду, поэтому сама выхожу из авто.

Но, оказавшись на земле, расстраиваюсь, ведь хмельной дух еще не до конца выветрился. Как под конвоем шатко плетусь на территорию. Чудовище контролирует меня позади, я это кожей чувствую. Телом. Аж лопатки сводит.

Опять шагаю в неуютную серую берлогу Замута. Скидываю кроссовки у порога и первым делом спешу в кухню к холодильнику. Достаю запотевшую бутылочку воды. Жадно пью.

— Сушняки давят?

Он снова ругается, кидает ключи от машины на полку.

— Не думала, что так получится…

— А чем вообще думала? Жопкой своей… — он непроизвольно опускает глаза на мои бедра, — мягкой. Зачем ты пошла к Громову?