— Замут…

Только сейчас я замечаю, что буря на улице поутихла. Слышится скрежет железных ворот.

— Подожди, — вполголоса хрипит и, отталкивая, прячет меня за спину.

Я столбенею и открываю рот от страха, когда Чудовище достает из бокового кармана пистолет, снимает с предохранителя, вытягивает руку, прицеливается и говорит мне не бояться. Но я не могу не бояться. Рядом с этим мужчиной каждая секунда как баланс на лезвии бритвы.

Напряжение возрастает тысячекратно с приближением чужих шагов. Входная дверь распахивается и от ярого толчка и ударяет о стену. В дом входит Громов.

— Гром, что-то случилось? — наемник опускает оружие, видя в доме нежданного гостя. Лидера для него, ненавистного врага для меня.

Громов как из камня сделан. Он твердо марширует к нам. Едва ступив за порог, переводит ледяной взгляд с Замута на меня. Вздрагиваю, сжимаю мужскую спину, прислоняюсь к ней щекой и полностью скрываюсь за его наемником от Громова.

— Случилось, боец, — железно чеканит он. — Обманывает твоя лярва. В Китае нет никакого младшего наследника Якута!

Замут выдернул меня из домашнего ада брата и насильно забрал в свой мир. Мир, где законы государства не действуют, где царит хаос. Здесь совершенно другие правители, но, в отличие от избранных народом власть имущих, они действуют не в рамках законодательных норм, а по кодексу преступников.

За широкой спиной военачальника я ощущаю иллюзорное спокойствие. Однако мне прекрасно известно, что за люди стоят рядом: они — вершина криминальной иерархии.

Но в сравнении с Громовым, который спит и видит, как порешить всех из семьи Хамаровых, Замут может спасти меня. Он обязательно найдет выход. Выдернет лазейку из негласного кодекса чести.

— Гром, давай не будем базар на стену мазать. Проходи присядь.

Но Громов будто не слышит. Он обходит бойца и непрошибаемой глыбой останавливается рядом со мной. Дрожу, боюсь поднять на него глаза. Рассматриваю дорогие туфли Громова и серые брюки.

— Как тебя зовут?

— Надя.

— Разве ты не знала, Надя, что обманывать взрослых дядей нехорошо? — Я вижу, как Громов достает из кармана сигареты и зажигалку, усеянную алмазами. Он закуривает, добавляя больше едкого запаха в комнате. С наслаждением затягивается. — Думаешь, у моих людей есть время на пустые разъезды?

— Передо мной не отчитывались. Я всего лишь служанка, и подробности личной жизни хозяев доходили до меня по сплетням…

— Ла-а-адно… — протяжно хрипит и стряхивает пепел на пол.

Я чувствую, как Замут берет меня за плечо, разворачиваясь, тащит за собой к лестнице. Останавливается у первой ступени:

— Скройся! — толкает меня в поясницу.

Пользуюсь случаем и бегу наверх. На втором этаже падаю на четвереньки, потом ползу за бетонную колонну и, притаившись, выглядываю. Между лестничными перилами мне видно мужчин. Громов, смотря себе под ноги, неторопливо идет к дивану и усаживается, широко расставив ноги. Замут останавливается напротив Громова и скрещивает руки на груди.

— Значит, вы тут развлекались, боец? Ты полуголый. Зазноба в шмотье твоем рассекает.

Расплываясь в оскале, Громов раскидывает руки на спинку дивана. Я концентрируюсь и максимально приглядываюсь. Сейчас Замут все решит и никогда не расскажет Громову о случившемся.

— Такую и обогреть приятно. Красивая.

Замут ухмыляется. Вид у него расслаблен.

— Врет?

— Врет.

— Надо бы выяснить о ней подробно.

— Завтра же этим займусь.

— Э нет. — Громов, потягиваясь, лениво поднимается на ноги. — Завтра ты пацанов новых дрессировать будешь.

— Много?

— Три десятка голов. — Громов равняется с бойцом, и они шагают к выходу. — А я порыбачу. Заебался дома, башка пухнет.