Зачем Чудовище меня выгородил перед Громовым? Ведь, попробуй главарь мое угощение, сразу бы все понял. Споласкиваю посуду, места себе не нахожу. Рассматриваю интерьер, прислушиваюсь к каждому шороху.

Замираю, когда звук четких шагов приближается к порогу. Чудовище возвращается и плотно закрывает за собой дверь. Он двигается плавно и контролирует каждое свое движение.

— Не нужны такие служанки Громову, — строго говорит, останавливаясь почти вплотную.

Он упирается в столешницу по обе стороны от меня, будто захватывая в капкан своих рук. Я чувствую, как вспыхивают щеки от стыда, а в груди горит от неизвестности.

— Вы убьете меня?

— Нет. Видишь ли… — склоняется к моему лицу, сканируя его детально. Изучает губы, улавливая мое дыхание. — Ты вызываешь слишком большой интерес у бойцов. И я не смогу быть рядом всегда… А они голодные. Понимаешь? У них очень много дел и нет времени расслабиться. Мы с Громом решили временно определить тебя к другому человеку.

— К кому?

— Ко мне. А что ресничками захлопала? Здесь остаться хочешь?

Все, чего я хочу — это свободы и права лично распоряжаться своей судьбой. Не быть марионеткой в жестоких войнах моего брата и Громова.

Подобно актрисе, натягиваю на лицо улыбку, поднимаю ладошку и на свой риск касаюсь груди Чудовища. Совсем легонько, но так, чтобы он почувствовал. Проскальзываю выше к плечу, шее. Дотрагиваюсь до его колкой щеки, поглаживая пальчиками.

— Спрячьте меня, пожалуйста. Только рядом с вами я могу быть в безопасности…

Я не нахожу в его глазах восхищения мной. И не рассчитывала. Чудовище улыбается и смотрит иронично. Хитро прищуривается и медленно отстраняется. Он выпрямляет спину, двигаясь назад, а я не позволяю. Давлю ладошкой ему в плечо и практически висну на крепком, как на скале, теле. Не чувствую под собой опоры, словно внизу бездонная пропасть.

Я вынуждена играть на струнах души Замута, как на арфе, хотя в этом деле неопытна. Жестокие твари просто не оставили мне другого выбора, сделав меня разменной монетой. Я должна подготовиться к воплощению кошмара, в котором Громов узнает о моем родстве с семейством Хамаровых.

Закрываю глаза и на свой риск привстаю на цыпочки. Слышу тихий голос Чудовища:

— Вискарь нашла?

— Я абсолютно трезва…

Чуть приоткрываю рот, и хорошо, что Замуту неизвестно, насколько сильно колотится мое сердце. Тянусь к его лицу, перебарывая собственные страхи.

Внезапно Чудовище припечатывает меня к себе, грубо стискивает, обжигая рукой спину. Второй касается затылка и, наклоняясь, окутывает лицо частым дыханием. Он что-то шепчет, а я уже не слышу — в голове стоит пронзительный писк, и лучше бы в эту минуту мне выпить успокоительного. Кажется, Замут станет первым мужчиной, кто заберет с моих губ поцелуй. Это жутко. Никому не пожелаешь.

Я чувствую, как его ладонь плавно скользит вниз и полностью накрывает мою ягодицу. Он сталкивает нас лбами и касается моего подбородка, еще выше приподнимая лицо. Я забываю дышать и трепещу, когда Чудовище еле задевает губами мои губы, увлажняет, очерчивая их языком по контуру. Я думала, что упаду в обморок от отвращения, но это… это оказывается невероятно приятно.

Его губы такие мягкие, теплые. Горчат от ментола и табака. Но больше пугает то, что мне приятно и я не ощущаю отвращения, хотя должна была бы. Чуть прикусывая, он затягивает мою нижнюю губу, потом другую, лаская поочередно. Рукой поглаживает попу.

Неумело пытаюсь отвечать, но, похоже, только веселю наемника. Он широко улыбается на секунду, дотрагиваясь кончиком носа до моего. Я слабею, не чувствую ног. Не дай святые, чтобы Замут стал подозревать меня во лжи. Трясусь, как одинокий листик на ветру, а Чудовище тянется за вторым поцелуем.