– Зачем?

– После разрушения Фир Болга я боялся оказаться больше не нужным тебе, мой архонт, – почти заплакал брауни. – А когда понял, что ты относишься к монне Эдне совершенно по-особенному, решил сохранить немного для абсолютно невинных воздействий, которые гарантировали бы мне ее доброе отношение, некую привязанность и потребность прибегать именно к моим услугам еще долгое время.

– И ты хочешь, чтобы я поверил в это? Особенно учитывая нынешние обстоятельства?

– Клянусь собственной жизнью, которую да отнимет Богиня на этом месте, если я лгу! Это было моей единственной целью, потому что благосклонность монны Эдны – это с некоторых пор и твоя милость, мой архонт. Неужели я сознался бы, что имею в запасе ее кровь, рискуя тем, что ты убьешь меня, не разбираясь в причинах поступков, если бы не хотел ее возвращения в Тахейн Глифф всей душой?

Грегордиан некоторое время сверлил тяжелым взглядом макушку склонившегося к его ногам брауни, тяжело дыша и усмиряя свой гнев.

– Вокруг меня одни интриганы и манипуляторы, только и думающие, как использовать все и всех в своих меркантильных целях. Вот очередное подтверждение, – в конце концов достаточно успокоившись, проворчал он. – А почему-то меня считают чрезмерно подозрительным и недоверчивым.

– Мой архонт, я предан тебе до последнего вздоха! – горячо забормотал, еще больше скручиваясь в подобострастной позе, Лугус. – К тому же я так ни разу и не использовал кровь монны Эдны!

– И почему же это? – недобро ухмыльнулся деспот, не веря брауни ни на йоту.

– Она оказалась существом совершенно особого порядка, нежели все женщины, с которыми я имел дело раньше. Не капризная, не коварная и не эгоистичная. Для доброго отношения с ее стороны оказалось достаточным просто общаться с ней и пытаться помочь развеивать ее страхи и неуверенность в определенные моменты.

– Опять я слышу про это, провались оно, какое-то чудодейственное общение! Хватит! Просто иди и принеси абсолютно все принадлежащее монне Эдне, что у тебя есть, и не вздумай приберечь что-то на потом!

– Слушаюсь, мой архонт! – вскочил брауни.

– Эй, Лугус! – окликнул его Алево. – А ты с другими женщинами проделывал эти магические воздействия прежде?

– Я ведь столько лет управлял Фир Болгом, и разве кто-то когда-то слышал хоть одну жалобу на меня даже от самых несносных кадани? – помявшись, ответил брауни, потупив шоколадные глаза.

– Понял, – довольно усмехнулся Алево. – Мы еще не раз поговорим об этом милом способе делать женщин менее стервозными. Позже.

– Обещаю рассказать все без утайки! – тут же заверил Лугус от дверей.

– И имей в виду, что ты не прощен! – рыкнул ему в спину хмурый Грегордиан. – Просто я буду какое-то время пребывать в раздумьях над способом тебя наказать!

– Конечно, мой архонт, – склонил голову брауни и юркнул наружу.

Грегордиан уставился на Алево пристально и изучающе.

– Милый способ, говоришь? – скривился он пренебрежительно.

– Что? – поднял светлую бровь асраи. – Никогда нельзя пренебрегать новыми знаниями и умениями, тем более в такой сложной и ответственной сфере, как управление женщинами, мой архонт.

– Хорошо, – фыркнул деспот. – Лугус научит тебя, а ты меня.

8. ГЛАВА 8

Не знаю, сколько мы просидели, таращась до рези в глазах в рычащую и ухающую темноту, изредка разбавляемую блуждающим размытым свечением разных цветов, делающим все еще более пугающим. В Тахейн Глиффе ночи мне казались возмутительно короткими, потому как зачастую на сон мне оставалось слишком мало времени, благодаря чрезмерному вниманию Грегордиана, а сейчас я уже начинала думать, что рассвет никогда не наступит. Ой, ладно, кому я вру! Когда это я на самом деле находила ненасытность деспота чрезмерной и раздражающей? Правильно – никогда! И сколько еще должно пройти времени, чтобы я не думала о нем пару раз за каждую секунду, и это невзирая на то, что дико боюсь всего окружающего? Не вопрос, а какая-то чертова драма.