Буквально весь его организм вопил и стонал о том, что чувствует себя «измученным нарзаном». Притом нещадно. Глаза выдавливало из раздувшегося черепа, внутренности трепетали, извилины скрипели с большим натягом. И, самое печальное, так и не хотели вспоминать подробностей вчерашнего дня, приведших к столь плачевным последствиям.

Всё это вместе изрядно попахивало какой-то мутной аферой.

- Налетел на клофелинщиков? – мелькнула бредовая мысль.

Ну а что ещё оставалось думать? Герман никогда не позволял себе так пошло нажираться. Ну не сторонник он был обильных возлияний. Разве только цивилизованно, по какому глобальному поводу и в очень тесной компании.

Молодой человек, продолжая натужно мучить память, с любопытством разглядывал обстановку «люкса». Высоченный светлый потолок со слезовышибающей монументальной люстрой из мириад стеклянных висюлек, обилие массивной мягкой мебели, пёстрая ширма с замысловатым восточным узором...

- А вот и… - взгляд Герамна добрался до уютного диванного уголка, синего с золотом, как балдахин и шторы, - … следы попойки. Чёрт побери… «Ирония судьбы» какая-то, вместе «с лёгким паром.»

На низком передвижном барном столике на колёсиках творился полный бедлам: допитые и недопитые бутылки с явно алкогольным содержимым составляли живописный натюрморт с изрядно подсохшими объедками. Оные частью налипли на стенки великолепного серебряного блюда, частью произвольно валялись вокруг него. Под столом - крошки, мусор на шикарном ворсистом ковре сливочного цвета. Тут же немым укором сиротливо валялся помрачневший оттенком огрызок яблока в окружении свернувшихся краями внутрь ломтиков сыра.

- Фу! Да бред! – Герман брезгливо передёрнул плечами, тут же пожалев об этом. Очередной гвоздь в затылок не заставил себя ждать.

Больше всего всё его естество бунтовало против того, что… Да он просто не мог такого натворить.

Ну да, ну надрались они разок с товарищами, так это ещё на выпускном было… Ну ещё на свадьбе его закадычного друга и тёзки – Герки Толмачёва прилично клюкнули. Но никогда до беспамятства или подобного свинства. Герман вообще терпеть не мог бардака и совершенно не выносил запаха простоявших всю ночь на столе вчерашних остатков еды.

Однако, это было не всё. В окончательный транс парня опрокинуло нечто иное…

Отвернувшись от всего этого вонючего непотребства, молодой человек «шоркнул» взглядом по противоположной стороне комнаты и… ошарашенно, рукой нащупав стул, медленно опустился на мягкое сиденье. Прямо напротив, занимая изрядную часть свободной поверхности стены, висел огроменный портрет. С которого на Германа, высокомерно поджав губы, с глубочайшим чувством превосходства и небрежения взирал он – Герман.

Можно себе представить…

- Пс-с… Тык?.. М-м-м… И?.. – выпучив больные глаза на диковину, молодой человек развёл в стороны растопыренные пальцы, из которых с тихим приглушённым звуком что-то вывалилось на ковёр.

Это был «контрольный в голову». Скосив глаза под ноги, Герман, как во сне, опустил руку и подобрал с пола белый кружок с самолётом. Оказалось, он до сей минуты так и таскался с зажатым в ладони брелоком по комнате. Это означало одно: аэропорт с незнакомкой всё-таки был.

- А, ну значит, приснилась только катастрофа. – почти успокоенно выдохнул он. И тут же снова напрягся под презрительным взглядом своей нарисованной копии. – Всё равно не сходится. Ничего не складывается.

Вишенкой на торте в дверь постучали, и в номер вошёл мужчина среднего возраста и роста в… в зелёной лакейской ливрее с тонкой золотистой оторочкой. Внешне он чем-то живо смахивал на гнома. Крепенький такой дядька с мудрыми глазами и рыжеватой, аккуратно стриженой окладистой бородой.