* * *

Теория Цзинсуна выбила меня из колеи и сильно насторожила. Я хорошо помнила первую ночь с Вейшенгом — ту самую, когда хозяйка Сян и кисэн Ланфен в один голос трубили про терпение, смирение, мол будет неприятно, больно, но нужно выдержать.

Тогда я почувствовала себя самой неправильной женщиной во всей Поднебесной, потому что служить Вейшенгу ночью… мне понравилось. Невероятные ощущения демонической власти и силы. Мокрые поцелуи. Горячее дыхание. И наивысшая степень наслаждения, когда разум затуманился — и в следующий миг всю меня выкинуло к звездам.

Я не испытывала подобного. И грешное наслаждение стало моим проклятьем, а воспоминания о близости — наваждением. Только подумав о демоне, низ живота начинал гореть… Я стыдилась запретных желаний, считала личной проблемой из-за неопытности, но даже не подозревала, что странная тяга к Вейшенгу может быть демоническим влиянием.

Чай я уже не хотела. Да и телега с продовольствием давно осталась позади. Я просто шла в никуда и думала, думала…

Постоянно поправляла пояс, кряхтя. Тяжелое, многослойное ханьфу до сих пор было на мне; передвигаться в нём было крайне неудобно.

Я остановилась, чтобы поправить подол… и услышала странные, подозрительные звуки. Осмотревшись, воззрилась на большой паланкин у раскидистой туи. Паланкин слегка трясло. Я напряглась, насупилась и по-заячьи подошла ближе.

Сперва меня заставили покраснеть неприличные ахи, а потом лицо обдало жаром, когда я заглянула внутрь: кисэн Ланиинг, грубо и жестко, брал один из Светлых; рядом с ней лежала внушительная связка золотых монет. Лицо девушки было обезображено брезгливой гримасой настолько, что даже я поморщилась. Стиснув зубы, кисэн с надеждой посмотрела на монеты, протянула дрожащую руку и сжала связку денег как самое дорогое в жизни.

Кисэн Ланиинг была красива как Небожительница на холсте талантливого художника, и необычайно талантлива. Она пела, словно птица. Голос был похож на весенний дождь, чистый и ласковый. Хозяйка Сян говорила, кисэн — это артистка.

Артистка без воли и права…

Я понимаю, почему Ланиинг пошла на подобное. Больше всего она желала свободы. Пением свобода бы не окупилась, платили гости за другое: за её голос — да, но в звучании не песен, а стонов…

Покачиваясь, я отвернулась. Неторопливо пошла дальше. Под ногами шелестела трава, ночной ветер играл пышными юбками ханьфу, перебирал и путал пряди волос. Пахло хвоей, солью и дикими цветами.

— Потерялась? — услышала невоспитанное я.

Низкорослого, но коренастого мужчину я увидела не сразу. Остановилась. Он шмыгнул носом и положил руку на рукоять меча.

— Зачем пришла? — продолжил незнакомец настойчивый расспрос.

Он не был Светлым, пусть и пришел с ними. Обычный воин. Такие часто сопровождали Светлых в походах и служили дополнительной физической силой.

Я посмотрела на то, что находилось за спиной незнакомца: магическая клетка в форме куба, а внутри… черный дух змеи. Нечисть низшего порядка.

Когда воин уловил мой взгляд на змее, закрыл нечисть собой, помрачнел и глянул из-под бровей.

— Сюда нельзя, — рявкнул он, — особенно женщине Вейшенга!

Меня словно пронзила молния. Как-как он меня назвал?

— Я не… — собралась воспротивиться, но воин грубо перебил:

— Линия лагеря отсюда далеко. Куда ты направлялась? — он сжал рукоять меча крепче, встал в боевую позу.

Я покачала головой, изумляясь припадку мужчины. Воин не дал ответить, оскалился и кинулся зверем, сжал мои руки за спиной. Я взвыла от резкой боли, а тот, игнорируя, нашептал мне самодовольно на ухо: