Он в общем-то не против, хотя инициативу не проявляет. Да, я слежу, ничего не могу с собой поделать. Хотя специально держусь в стороне и стараюсь сосредотачивать внимание на разговоре с Мишей и Татьяной Ивановной, которая сегодня пошла с нами.

— Варь, все у них нормально, – в какой-то момент женщина даже делает мне замечание. – Они не совсем уж дети, к тому же находятся от нас в десятке метров. Все хорошо. Расслабься, поплавай, позагорай.

— Да, конечно, – бормочу я, смутившись, и укладываюсь на полотенце, прикрыв глаза кепкой. Удивительно, но мне удается немного подремать, когда просыпаюсь, все уже собираются.

— Вот видишь, – смеется Миша, – мир не рухнул.

Я только глаза закатываю. Отхожу переодеться и натыкаюсь на Карину с Катей. Они меня не видят, потому что я остановилась раньше, учуяв сигаретный дым. Курят, значит, втихую, все с ними ясно. Помявшись, приближаюсь, но не успеваю обозначить свое присутствие, потому что слышу слова Кати:

— Да это по-любому из-за Суворовой!

Я замираю, переминаясь с ноги на ногу. Почти уверена, что, если выйду, они замолкнут и ничего больше не скажут. Но мне очень хочется узнать, о чем речь.

— В смысле? – это Карина. – Он отказывается спать со мной из-за Суворовой?

Мое сердце пропускает ход. Они о Соколове? Боже мой, неужели они что-то заподозрили?..

Мои страхи не успевают разрастись, потому что Катя поясняет:

— Ну конечно, она наверняка ему все мозги прополоскала. Ты же сама сказала, он сюда поехал ради экзамена, вот и пляшет под ее дудку. Конечно, монашка Суворова ему пригрозила, что если он замутит с тобой, то это ему выйдет боком, вот он и гасится.

— То есть думаешь, дело только в этом? И я ему нравлюсь?

— Да конечно, нравишься, Карин, он же к тебе откровенно подкатывал, все заметили, даже преподы!

— Блин, ну вот чего Суворова такая зануда, вроде молодая же, и не уродина, – тянет Карина разочарованно, я поджимаю губы.

— Она же литераторша, – хихикает Катя, – вспомни Бессонову по литре, она, может, тоже в молодости нормальная была.

Они смеются, я отступаю назад, чувствуя себя отвратительно. Никаких переживаний по поводу того, что я подслушивала, не остается. Бессонова… Вот на кого я похожа в их понимании. Бессонова – старая дева, которая ходит в широких платьях, с неопрятным хвостом и в огромных очках. За глаза над ней посмеиваются даже преподаватели, потому что она ну просто не от мира сего. В целом добрая, безобидная, даже в чем-то милая, но… Но я не хочу быть такой!

Выбегаю из кустов, толком не глядя перед собой, и буквально врезаюсь в Соколова. От неожиданности он делает шаг назад, зацепившись за корень или просто оступившись, падает, увлекая меня за собой.

11. Глава 11

Я оказываюсь на парне, сердце в грудной клетке стучит так сильно, что он непременно это слышит.

— Любите вы побегать, Краса Андреевна, – усмехается Соколов. Я хочу встать, но он вдруг шипит. – Тихо!

— Что? – шепчу я в ответ.

Данила переворачивает меня на землю, сам оказывается сверху, мы перекатываемся в высокую траву.

— Кто-то идет, – шепчет Соколов.

— И что?

— Хотите, чтобы нас застали в такой провокационной позе?

Я замолкаю, прислушиваясь, чуть в стороне действительно слышен шелест травы и тихие девичьи голоса. Данила поворачивается в их сторону, а я рассматриваю его, а потом спрашиваю:

— Скажите, Соколов, я красивая?

Он переводит на меня взгляд, усмехается.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? Спросит вон Мишутку.

— Что, так сложно ответить да или нет?

Данила несколько секунд рассматривает меня.

— Красивая, – говорит в итоге, а я чуть не переспрашиваю: правда? Но это так глупо, хорошо, что соображаю быстрее, чем говорю.