Это, наверное, гром и молния, успела еще подумать Полина. Только почему-то теперь тишина. И дождя больше нет. Она подняла голову и ахнула: как красиво! И как это она раньше не знала, что отсюда, с Пулковских высот, открывается такой прекрасный вид на Питер! Гроза неожиданно закончилась, и город лежал теперь перед ней умытый, залитый теплым и нежным золотистым светом. Весь он как-то собрался, и удивительным образом отсюда стали видны величавый купол Исаакия, стройная Владимирская колокольня, точеный силуэтик Смольного и бесконечный до горизонта лабиринт прямых улиц, набережных и дворов. Даже блестящую змейку Невы, и кружевной, нарядный Зимний дворец на берегу можно было теперь разглядеть. Еще никогда в жизни Полина не видела город таким прекрасным, правильным и ярким. Там, далеко, над крышами то тут, то там она замечала каких-то странных, судя по всему, огромных птиц. Полина присмотрелась и поняла, что это были вовсе и не птицы, а самые настоящие лошади, только с крыльями.

– Крылатый конь в древнегреческой мифологии назывался Пегасом. Он доставлял Зевсу на Олимп громы и молнии, – сказал задумчиво кто-то сзади. – Поэтому пегасов можно увидеть чаще всего именно во время грозы. Когда же Пегас ударил копытом о землю на горе Геликон, там забил чудесный источник, из которого поэты черпали вдохновение.

«Какое еще вдохновение? Что за ерунда?», – не поняла Полина, обернулась и увидела молодого человека, который стоял, прислонившись к куполу – металлическому, небольшому, чуть выше его, состоящему из двух плотно сомкнутых створок. Молодой человек задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу город и вертел в пальцах птичье перо, то наматывая на него черную шелковую ленту, то давая ей соскользнуть обратно в ладонь. И тут Полина вдруг обнаружила, что почему-то сидит на крыше, причем на какой-то странной: по бокам обыкновенной, плоской, а по центру увенчанной этим самым куполом. Голова от этого открытия сразу закружилась и заболела, да так сильно, что к горлу подкатил комок.

– О-о, началось, – странный молодой человек закатил глаза и поморщился: то ли ему стало неприятно, то ли скучно.

– Ой, как это я здесь?.. – вскрикнула Полина, хватаясь за холодные металлические листы крыши. – Что это? Скажите, как я сюда попала?

Незнакомец с пером отреагировал странно. До этого он вроде бы и не смотрел прямо на Полину, но, кажется, немного рассеянно, краем глаза все-таки наблюдал за ней. А теперь, как только она заговорила, он встрепенулся и стал разглядывать ее внимательно, как будто вообще только сейчас понял, что тут кроме него кто-то есть. Он сделал пару легких шагов по крыше, подошел ближе.

– Вы что, не слышите меня? – громче спросила Полина, стараясь изо всех сил не думать, как и почему ее занесло на эту крышу, и вглядываясь в неожиданного собеседника. Такого человека можно было представить себе в кабинете на совещании или в ресторане на деловом обеде, но никак не на крыше. Спокойный уверенный взгляд, правильные черты лица, слегка вьющиеся, коротко подстриженные русые волосы, белая, идеально отглаженная рубашка, строгие брюки.

– Как я сюда попала, я не понимаю… это что? Что происходит?

– Вы меня об этом спрашиваете? – осторожно уточнил молодой человек.

– Да здесь, вроде, больше нет никого, – растерянно ответила Полина, но головой крутить и проверять не стала, опасаясь нового приступа тошнотворной боли.

– Ну да, – кивнул белая рубашка, продолжая внимательно разглядывать Полину, еще на шаг приблизился и, наконец, присел рядом, легко подогнув ноги в хороших мягких ботинках. С приветливым любопытством заглянул ей в лицо и спросил: