Белозеров пошагал по темному коридору, отметив про себя, что сегодня он оказался на редкость длинным, и идти пришлось долго. Коридор в их Отделе был всегда разной длины. Это была одна из тех необъяснимых странностей, которые было не принято обсуждать с коллегами.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Миша просунул голову в щель. Поначалу он решил было, что начальника нет на месте, но все-таки шагнул внутрь, чтобы убедиться в этом. По застекленным дверцам книжных стеллажей весело бежали солнечные блики, на широком письменном столе тихо гудел компьютер, и Миша краем глаза отметил мимолетное движение монитора, как будто он чуть оглянулся на вошедшего, словно сам был живым существом. Миша постучал, чтобы заявить о себе.

– Иоганн Иванович! Вы здесь? Мы только вас ждем! Вы ведь не забыли про Людмилу?

Спинка высокого кресла крутанулась, и Миша удивился, как сразу не заметил начальника. Или его, действительно, только что не было здесь? Иоганн легко поднялся на ноги, подхватил и быстро накинул на печи пиджак. Ответил строго, хотя в глазах светились лукавые огоньки:

– Нет, Миша, я помню. Людмилу невозможно забыть! Таких красавиц, раз увидев, не забывают! Особенно, если они отвечают за зарплату всего Отдела.

Людмила, и правда, была красива. Она сидела во главе стола, одаривая гостей улыбкой, и мягким движением откидывала за спину длинные светлые волосы. Только вот ее большие серые глаза, как всегда, оставались удивительно безучастны, как будто она была сейчас не здесь, а где-то очень-очень далеко.

«Интересно, сколько ей исполнилось? – размышлял Миша, вытаскивая из коробки уже третью конфету. – Тридцать? Тридцать два, может быть? Неудобно спрашивать. Иоганн наверняка знает, он ведь начальник. А самому Иоганну сколько лет, интересно? Он тут, кажется, моложе всех. Это даже странно…»

Слово «странно» как будто зацепилось за что-то в Мишиных мыслях. Оно крутилось на разные лады, с разными интонациями.

«Какой странный сегодня день», – думал он и тянул кофе из чашки с надписью «Ad profundum». Кофе не помогал. Внутри нарастала неприятная тяжесть. Он смотрел на латинскую надпись на фаянсовом боку чашки и, действительно, чувствовал, как что-то неумолимо тянет его на глубину, ко дну.

«Надо купить новую чашку. Без надписей», – думал Миша. Глаза слипались, слова коллег пролетали мимо, не успевая обрести хоть какой-то смысл. Подняться из-за стола оказалось неожиданно трудно. Он вышел в коридор. Здесь, на сквозняке, ему стало немного легче, и он постоял минуту, раздумывая, не выйти ли на улицу подышать. Стены слегка покачивались, как ветви старых лип там, в парке за дверью.

«Как все это странно», – снова подумал Миша и побрел в кабинет.

Там он сел за свой рабочий стол, положил руки на клавиатуру компьютера, опустил на них голову и мгновенно заснул. Больше Миша Белозеров уже никогда не проснулся.

Полина Голубева не могла вспомнить, как устроилась на работу. Это было странно, тем более что времени с тех пор прошло совсем мало. Воспоминания о собеседовании у нее, конечно, были, но доверять им Полина, как человек здравомыслящий, не решалась. В поиски работы было вложено много сил: она уже три месяца пыталась найти новое место, но предлагали все какую-то ерунду. В тот день предстояло очередное безрадостное собеседование. Речь шла о вакансии администратора в отеле на выезде из города. Ну, или на въезде – с какой стороны посмотреть.

Собеседование было назначено на три часа, и Полина пол дня промаялась без дела, придумывая, какие ей зададут вопросы и как она на них ответит, раз за разом меняя решение по поводу того, какую одежду стоит выбрать. В Петербурге никогда не знаешь, как правильно одеться. Сейчас светило солнце, но уже чувствовалось, что скоро будет гроза: воздух застыл, дома затаили дыхание, городские неизбалованные деревья приглушенно перешептывались свежей майской листвой, ждали с трепетом. Полина тоже ждала, ей хотелось, чтобы над городом пролился не просто дождь, а настоящая гроза – бурная, шумная, свежая. Почему-то это казалось ей сейчас важным – даже важнее, чем неоплаченные квартирные счета за три месяца, важнее, чем оторвавшийся ремешок любимой сумки. Из-за этой обещанной прогнозом грозы, Полина не могла взяться ни за какие дела – это было просто какое-то наваждение. Потом все-таки она собралась, отбросила ненужные переживания, взяла зонт и вышла из квартиры.