– Как удачно мы встретились. Я ведь как раз иду сейчас в ваш двадцать пятый кабинет!

Он указал на приоткрытую дверь и вдруг негромко пропел хорошо поставленным, довольно приятным голосом:

– «Что день грядущий мне готовит?..»

Полина растерянно посмотрела на него, не зная, что следует делать подчиненному, когда начальник вдруг решает продемонстрировать свои вокальные данные. Может, нужно аплодировать? Белкин, подписанный Пушкиным, пояснил:

– Это из «Евгения Онегина». Ария Ленского. Не тревожьтесь понапрасну по поводу того, что пока кажется вам непонятным. Грядущее скрыто от любого из нас. Впрочем, как и многое из настоящего. Да что говорить, иногда даже прошлое подбрасывает сюрпризы.

– Ленский-то не зря тревожился о своем будущем, – заметила Полина. – Он ведь погиб на дуэли.

– Да, пожалуй, вы правы. Неудачная цитата, – начальник Отдела нахмурился, вздохнул и сделал приглашающий жест в сторону двадцать пятого кабинета. Войдя, он сразу завязал оживленный разговор с сотрудницами.

– Добрый вечер, дамы!

– Иоганн Иванович! – наперебой заговорили сотрудницы.

– А у нас тут, Иоганн Иванович, как раз сегодня новая сотрудница вышла на работу!

– А мы, Иоганн Иванович, сегодня проводили обучение новой коллеги!

«Так вот о каком Иоганне Ивановиче была речь, – поняла Полина. – Вот, значит, как на самом деле его зовут! Не Белкин, и уж, конечно, не Пушкин. Белкин? Но это ведь как раз из Пушкина. «Повести Белкина»! Зачем начальник Отдела представляется чужими фамилиями? Какие-то детские игры! И как только это у него так получается каждый раз? Хотя, если это какая-то организация при МВД…»

Она снова внимательно взглянула на начальника, отметив про себя, что никакого бейджа на нем больше нет.

– Работа Отдела не может быть остановлена, какие бы трагические события здесь у нас ни происходили, – кивнул Иоганн Иванович, – Я весь день был в Министерстве на совещании, посвященном как раз этому вопросу. Надо сказать, они там очень обеспокоены. Пришлось объясняться. Поэтому и не смог вам представить нашу новую коллегу. Но вижу, вы уже познакомились. У Полины Сергеевны в Отделе будут те же обязанности, которые исполнял Миша Белозеров.

– А можно спросить, что с ним случилось? – подала голос Полина в наступившей после этих слов тишине. Все удивленно повернулись к ней.

– Он умер, – пояснила Доротея Львовна. – Прямо здесь, в этом кабинете. Сел за свой рабочий стол, заснул и умер.

– А почему? То есть я хотела спросить, удалось ли установить причину? Он ведь был, как я поняла, совсем молодой человек… – хотела понять Полина, но ее уже никто не слушал. Сотрудницы, перебивая друг друга, стали рассказывать начальнику, чему они уже научили новенькую, а Полина с любопытством наблюдала за Иоганном Ивановичем.

– Уважаемая Доротея Львовна, видел вашу новую публикацию в «Тайном Петербурге». Очень познавательно, впрочем, как и всегда. Зоя Пална, а как ваша спина, получше? Тот комплекс упражнений, видимо, все-таки при нашей сидячей работе не подходит.

Иоганн Иванович находил для каждой сотрудницы не просто пару слов, но даже другую манеру говорить и держать себя.

– Так значит, обучение вы своими силами организовали? И документ, удостоверяющий, что обучение пройдено, подготовили?

– Ой, Иван Иоганнович … Иоганн Иванович, сейчас распечатаем! – обе сотрудницы засуетились возле принтера.

Иоганн Иванович вдруг обернулся и подмигнул Полине. Принтер тут же запищал, замигал и начал извергать бумажный фонтан. Начальник Сновидений уверенно выхватил из шуршащего, неумолимо обрушивающегося на пол потока бумаг один листок, достал из нагрудного кармана птичье перышко и изящно подмахнул на документе свою подпись. В тот же миг он, кажется, позабыл о сотрудницах двадцать пятого кабинета, и не самым вежливым образом оставил их ползать по полу и собирать рассыпавшиеся листы. Он вдруг заскучал, обвел глазами стеллажи с папками, словно не мог вспомнить, зачем пришел сюда, молча отдал Полине копию подписанного документа и, невнятно попрощавшись, вышел.