Уродливые металлические полки подпирали сложенные из шлакоблоков стены библиотеки Университета штата Нью-Мексико. Широкие рыжеватые плиты были покрыты бороздами и царапинами, а любой звук отдавался гулким эхом, так что всегда можно было узнать, есть ли рядом кто-то еще. Хорошее место, чтобы спрятаться. Я проводил там довольно много времени; до сих пор помню самые классные отделы, в которые почти никто не заглядывал.

Это был уголок со странными журналами из Нью-Йорка, посвященными искусству. Зернистые фото художников-акционистов, которые смотрелись бы еще эпатажнее, если бы снимки были без зерна, плохо отпечатанные стихи, завораживающие еще и тем, что местами их было совершенно невозможно прочесть. Нарочито-вопиющая примитивность публикаций по концептуальному искусству 1970-х годов была невероятно крутой. То, что в библиотеках Нью-Йорка или Сан-Франциско то же самое появлялось на полгода раньше, просто бесило.

Но в основном я восхищался. Ведь в библиотеке была обширная коллекция старинной музыки и десятки журналов о причудливой геометрии. У отделов естественно-научной и математической литературы был самый богатый фонд в библиотеке, и – о боже мой – это они виноваты, что я просто с ума сходил от Коксетера[12].

Некоторые из самых первых книг по программированию были разделены на две части. В одной говорилось о системном подходе к реальности и будущем человечества. Она была заумной. Во второй половине рассказывалось о личном опыте в программировании. Она была полной откровений и не такой сухой.

Например, в первой части книги «II Cybernetic Frontiers» Стюарта Бранда было интервью с Грегори Бейтсоном[13] о том, как кибернетика изменит общество и наше представление о мире. Вторая часть рассказывала о первой сетевой видеоигре Spacewar! и фанатиках, помешавшихся на ней.

Другая книга была просто вызовом печатному делу, резким и ироничным, как те самые нью-йоркские журналы о концептуальном искусстве. Я говорю о книге Теда Нельсона «Computer Lib / Dream Machines». Некоторые ее главы было невозможно прочесть из-за чудовищно мелкого шрифта, но она зачаровала меня, стала проблеском земли обетованной в густом тумане. Это была книга-перевертыш с двумя обложками. Под одной скрывалось повествование о том, как компьютеры приведут к появлению идеальной политики, особенности которой в книге были либо неотчетливо сформулированы, либо нечитаемы. Если книгу перевернуть, в ней можно было найти подборку историй и картинок о психоделическом цифровом будущем. Эффект, конечно, был потрясающим и приводил в замешательство[14]. Зачем продвигать идеи народной культурной революции в упаковке, которую нельзя развернуть?[15]

Эти книги отражали раскол, который произошел на заре программирования и до сих пор не сгладился: разделение на комплексный и личный подход.

Я предпочитаю личный. Это забавно. В комплексном подходе есть тенденция культивировать утопические фантазии, так что он опасен.

Копание в дальних углах библиотеки напомнило мне о полках с книгами и пластинками в начальной школе Хуареса. Я подумал, а не найдется ли и здесь что-нибудь новое, такое же невероятное, как «Сад земных наслаждений».

Это невероятное скрывалось в самом скучном академическом журнале, какой только можно вообразить. Я говорю о занятной работе Айвена Сазерленда.

В наши дни меня иногда называют отцом-основателем виртуальной реальности. Я обычно отшучиваюсь, что это зависит от того, кого считать ее матерью-основательницей. Начало виртуальной реальности положили множество ученых и предпринимателей.