Утром снова явился Ласий. Его лицо выглядело еще хуже, чем вчера, и это немного порадовало Андаира. Бессон, промучившийся всю ночь, не проснулся даже когда четверо тюремщиков, под чутким руководством Ласия, принялись избивать Андаира.

– Жаль все-таки, что я не раздавил тебе череп, – сплюнул с разбитых губ вместе с кровью слова Андаир

После такой своеобразной разминки Андаира перетащили в соседнюю комнату и приковали к пыточному столу. Сегодня снова настала его очередь.

Чуть позже, срезая кусок кожи со спины вальдара, Ласий сказал:

– С тобой всегда скучно. Чтобы я ни делал, как ни старался, ты всегда молчишь. Только кряхтишь и сопишь. То ли дело твоя мамаша. Знал бы ты как визжит на пытках Вилора. Мне приходится вставлять в уши затычки, чтобы не оглохнуть.

Андаир непроизвольно дернулся, пытаясь в который уже раз сломать оковы. Врет ведь, попытался успокоить себя вальдар. Точно ведь врет. Но сама мысль, что над матерью также издеваются, иголкой воткнулась в мозг. Настолько глубоко, что Андаир стал слабее реагировать на физические издевательства Ласия. Тюремщик в это утро быстро потерял интерес и ушел, но уже вечером вернулся.

Ласий заявился в темницу, загадочно улыбаясь. Несколько раз прошелся взад вперед, мельком взглянул на очнувшегося Бессона и поморщился от неприятного запаха ран и увечий, царящего здесь. Перевел взгляд на Андаира и с каким-то восторгом заявил:

– У меня для тебя сюрприз, знаю, ты мне не поверил… Заводите!

В комнату напротив, с ног до головы обмотанную цепями, ввели Вилору. Чародейка выглядела постаревшей и изможденной, на лице и шее следы свежих побоев и порезы. Рыжие волосы потемнели и спутались, а платье  больше походило на рваную тряпку.

– Андаир! – тихо всхлипнула чародейка, подошла ближе и судорожно вцепилась в прутья решетки.

Андаир потерял дар речи. Он не мог отвести взгляда от лица матери, не мог поверить в то, что она жива. И понимал, радость эта, хоть и огромна, омрачится прямо сейчас, потому что Ласий неспроста привел мать сюда. Словно подтверждая его мысли, Ласий обнажил кинжал и, поигрывая им, подошел к Вилоре с другой стороны решетки.

– Мне порядком надоело упрашивать вас всех ответить на простой вопрос. Честно. Каждый день нюхать вашу вонь, такого врагу не пожелаешь. Тем более теперь вы все гниете заживо. У меня аппетит пропал, хотя моя жена прекрасно готовит. Мне обещали повышение, когда я узнаю, как вы делали вальдаров. А я очень хочу повышение, понимаешь? – Ласий заглянул в глаза Вилоре, развернулся и быстро вернулся к Андаиру. Приставил нож к горлу вальдара. – Если ты мне все не расскажешь, я просто перережу ему глотку. А, может, сначала выпущу кишки, чтобы дольше помучился, размотаю их по всей этой гэртовой камере. Или заставлю их тебя жрать, а, Вилора? Как ты на это смотришь?

– Я не знаю, как это вышло… – заговорила Вилора.

– Сейчас! У тебя на глазах! – заорал Ласий, задрал рубашку вальдара и черканул по животу, из-под клинка заструилась кровь.

Андаир ударил тюремщика головой в висок. Ласий отшатнулся, едва удержал равновесие и бросился на вальдара с занесенным кинжалом.

Вилора испуганно вскрикнула:

– Хорошо! Хорошо. Я все тебе расскажу! Расскажу все, что знаю. Только отпусти его, умоляю.

Ласий застыл, расплылся в широкой довольной улыбке и приказал стражникам:

– Отведите ее назад. И, Вилора, имей в виду, если не сдержишь слова, я разрежу его на кусочки у тебя на глазах, больше угрожать не буду.

Чародейка кивнула, и ее повели к выходу.

– Мама! – окликнул Андаир.

Вилора оглянулась еще раз. Их взгляды встретились и, хоть они ничего не говорили друг другу, в то мгновение было сказано многое. Самые важные вещи были сказаны, потому что любовь умеет говорить без слов.