Быстро разобравшись с обедом, вкуса которого девушка не почувствовала, Влада подорвалась, шепнула Инке, что найдет ее в теплице, и, игнорируя окрики знакомых, направилась к Виктору Евгеньевичу. Вытерпела укоризненный и будто запрещающий взгляд Ярослава и даже не повернулась к нему. Просто вновь почувствовала ту нить внутри, что все еще связывала ее с несостоявшейся любовью всей жизни.

– А, Владимира. – Старшой поприветствовал ее как хороший знакомый, хотя в действительности Влада разве что здоровалась с начальником да пару раз отчитывалась о расчистке снега с крыш.

– Здравствуйте, – кивнула девушка. – Еще раз.

– Ты уверена в своем решении? – Мужчина дождался, пока столовая опустеет и жестом показал остальным добровольцам подождать в стороне.

– Разве я могу отказаться?

– Владимира…

– Можно просто Влада? Не переношу полное имя.

– Влада, – усмехнулся старшой. – Прямо сейчас ты можешь отказаться. Но без возможности передумать снова. Если ты выйдешь из столовой без отказа, то дороги назад не будет.

– Тогда отвечаю окончательно – я уверена. Я поеду к Завесе.

– Уяснил. Выдвигаемся ориентировочно через неделю. У тебя будет время проститься и объясниться. О неразглашении всего, что ты слышала и видела, тебе напомнят еще сотню раз, но скажу и я. Ты не сможешь вернуться домой раньше. Но когда все же вернешься, то должна будешь следовать правилу: «Все, что было в Южной автономии, остается в Южной автономии». Это важно. Поняла меня?

– Поняла. Через неделю буду готова и рот на замке.

Влада вежливо попрощалась и уже засобиралась уходить, но Виктор Евгеньевич окликнул вновь:

– Влада, зачем тебе это?

– Хочу изменить свою жизнь.

– А если честнее?

– Пойти по стопам деда. – Слова получились скорее вопросительными.

– Я же просил честнее, а не фальшивее. Любовь?

– Любовь, – глухо согласилась Влада. – Неудачная.

– Понимаю, молодость… – несколько мечтательно протянул старшой. – Решение, конечно, радикальное. И я очень бы хотел тебя отговорить. Но в молодости поступил бы точно так же. Импульсивно, немного глупо, но единственно верно. У тебя неделя на прощания и сборы.

Влада кивнула, и почему-то на душе стало чуть теплее. Хотя бы один человек понял ее. Подтвердил, что те, чувства, что тянут на дно и не дают свободно вздохнуть, – это не ерунда, а повод изменить жизнь. Пусть глупо и радикально, как сказал старшой.

Лишь дома Владу накрыло волной страха. После потери веры в любимого человека жизнь казалась бессмысленной, пресной и постоянно стремящейся уколоть побольнее. Подсунуть девушке печальный взгляд Ярослава в реальности и его же терпкие поцелуи во сне, а потом самодовольно вздернутый нос бывшей подруги, которая теперь носила его ребенка. Все это выматывало и высасывало остатки солнечного света внутри. Но все равно было рутиной, понятно, привычной, хоть и болезненной до желания выть по ночам.

Теперь же впереди ждала сплошная неопределенность. Влада сидела на кровати и сумбурно пыталась собрать в кучу все, что она знала о Завесе. Сказки родителей, страшилки подруг, оговорки Ярослава. Но картина совершенно не стремилась расширяться и наполняться деталями. В сущности Влада не знала ничего. И как бы она ни напрягала голову и память, яснее не становилось.

Но решение – есть решение. Старшой четко дал понять – обратного пути не будет, и Влада приняла это. Сообщать о своем решении родителям в первый же вечер после работы она не рискнула. В теплицах и так было слишком много расспросов – слухи дотекут и без ее участия. Почему-то Владе казалось, что разговор с родителями, которые уже знают, пройдет легче. Вряд ли, конечно. Но и бежать с сомнительно радостной новостью она не рискнула.