– Почему все? – встрял я не вовремя. – У нас в группе только я один без диплома.

– Только ты?!. Ежиков, а скажи мне, мил-друг, почему ты именно этого и привел? Там что, другого не оказалось?

Несчастный Ежиков поправил узел галстука и пощелкал по широкому воротнику подбитого ватой бушлата.

– Те, что с дипломами, Наталья Геннадьевна, они в другие места целятся.

– Поняла, не дура. Значит, «Гермес» себе лучшее отобрал, а нам скинули то, что никому уже не надобно… Вилен Николаевич, а ты что же молчишь?! Тебя-то это прежде всего касается.

Суркис, не отвечая, читал мои бумажки, что подвинула ему по столу начальница. Мы трое ждали. Потом я тоже привык к его манере. Каждый текст, независимо от степени важности и срочности, он изучал методично и последовательно от первого абзацного отступа до последней точки. Я-то всегда тороплюсь узнать к чему все это, сначала проглядываю документ по диагонали, а затем перечитываю лишь то, что касается меня непосредственно. Зато, наверно, и упускаю очень многое.

Да я бы и жизнь свою, право слово, сначала пробежал бы начерно, а после потопал бы, не торопясь и в удовольствие, именно там, где нужно. Вилен же выжимал последнюю каплю смысла из каждой буквы, отыскивая подспудное значение в каждой опечатке, допуская, что и чужие ошибки могут потом оказаться весьма полезными.

– Думаю, что причин не брать – нет, – промолвил он наконец, возвращая мне документы. – Вроде наш человек.

– Ваш, конечно же ваш. Я как только взглянула, так сразу и поняла, что ваш. Вот забирайте его, отведите на место и пускай пишет заявление. А я пока тут Ежикова порасспрашиваю – что это у нас за новая политика в отделе кадров…

– Отвести я отведу, да вот только посадить его некуда.

– Найдите. Учитесь отыскивать внутренние резервы. Этому же нас учат… да все, кому другим недосуг заниматься.

Я вышел следом за Виленом. Он передвигался странной шаркающей, словно утиной, походкой и чуть медленнее привычного. Перед дверью, за которой суетились девочки в халатиках, мы свернули налево. Ну что же, подумал я, все равно рядом.

В большом зале на бетонных фундаментах стояли знакомые мне аппараты – разрывная машина, копер, приборы для измерения твердости. Маленькая сухая женщина старательно и скоро записывала что-то в канцелярской книге. Мы прошли в следующую комнату, примерно такой же площади, откуда и шел этот гул, заставляющий дрожать все здание.

Все помещение заполнял огромный гидравлический агрегат с мощной высокой рамой, с двумя пультами управления, выстроенными симметрично. Все было настолько соразмерно и приложено к месту, что мне сразу захотелось нажать какую-нибудь кнопку. Нижняя траверса тряслась в затухающем режиме, уже, видимо, подкатывая к остановке. Рядом с ней сидел на сложенном ватнике замасленный работник, расправляя веером полотна плоского щупа. Вроде бы он собирался вымерять зазор у крышки какой-то кастрюли, которую как раз и обрабатывали на этом устройстве. У левой стойки еще одна женщина, большая и пухлая, медленно вращала штурвал, наблюдая за стрелкой, медленно скатывающейся к левому краю шкалы. Давления сравнивались, и динамический режим медленно перетекал в статический.

Мы прошли дальше по коридору и еле втиснулись вдвоем в крохотную комнатушку. Пара столов, придвинутых навстречу друг другу, забивала пространство от стенки до стенки. Справа от входа был стеллаж, напротив окно.

– Пока, Боря, садитесь здесь. Вот вам бумага, пишите заявление… Примерно так: генеральному директору производственного объединения… Прошу принять меня на работу в центральную лабораторию в качестве инженера группы механических испытаний… Число… Подпись… Подождите, я сейчас схожу за визой к Наталье Геннадьевне…