– Как вместе? И Тимка?

– Конечно, куда же его девать.

Вот облом так облом. А она-то мечтала весело и с пользой провести субботу и воскресенье. Ничего не может быть хуже, чем совместная поездка.

– Но мама! Я хочу отдохнуть в выходные, а не тащиться в деревню! Мне к ОГЭ готовиться надо. Что я там буду делать, в этой Антоновке?

– Погуляешь по лесу, тебе это полезно. И мне помощь нужна. Разберём вещи, полы отмоем. Неудобно покупателям грязный дом продавать. И к тому же, – вспоминает мама, – прабабушка тебе кое-что оставила, просила передать, когда… когда её уже не будет.

– А что оставила? – интересуется Стеша.

– Я не знаю, – задумывается мама и заправляет за ухо светлую прядь. – Там, кажется, коробка. Она завёрнута и перевязана. Баба Маша просила не открывать, а передать лично тебе.

– Почему ты мне сразу не отдала? Вдруг там что-то важное?

– Не до того было, сама понимаешь. А потом замоталась, забыла.

Любопытно, что могла оставить Стеше девяностолетняя прабабушка – бабушка Маша? Деньги? Украшение какое-нибудь? Как-то раз она намекнула, что хочет подарить ей, своей правнучке, нечто особенное.

На другой день мама поднимет всех рано утром. Тимка уплетает кашу, тянет шоколадное молоко из соломинки. Он, по-видимому, доволен жизнью. Стеша, которая легла в три часа ночи, до сих пор не может разлепить глаза, без аппетита жуёт бутерброд с колбасой.

– Я тебе говорила: не сиди допоздна, теперь носом клюёшь, – упрекает мама.

– В машине посплю.

Стеша просится вперёд, мол, её укачивает сзади. Это, конечно, неправда, просто ей не хочется сидеть с Тимкой. Тот, даже пристёгнутый ремнём к детскому креслу, старается дотянуться и ущипнуть или задеть кроссовкой.

Стеша подкладывает под голову маленькую подушку и готовится подремать часок или дольше. Самое лучшее, что можно сделать в дороге, – это спать. Она закрывает глаза. В наушниках шелестит дождь и ворчит далёкое эхо громовых раскатов. Звуки становятся всё тише и тише и наконец замолкают.

—Эй, соня, просыпайся. Приехали.

В самом деле, приехали. Вон прабабушкин дом, прячется за ярко-фиолетовой сиренью. У Стеши сразу бегают, шуршат в голове практичные мысли: фон для видео отличный. Лиловая сирень, фиолетовые волосы… супер! Вот только бабушка наверняка не оценит причёску, отсталая она, не понимает ничего в моде и трендах.

Брат хнычет и дёргается в кресле, не может сам отстегнуть ремень, торопит маму. Когда она его освобождает, Тимка выпрыгивает из машины и бросается к дому с криком: «Бабу-уля, мы приехали!»

Возле ворот громоздятся кипы пожелтевших газет и журналов, тряпки, сломанный вентилятор без одной лопасти, старый самовар, дырявое ведро и прочий хлам. Бабушка, одетая в старые тренировочные штаны и толстовку, выходит на крыльцо, улыбается, но видит Стешу и столбенеет.

– Девочка моя, что это с твоими волосами? Чернила пролила?

Так и знала, что бабуля не промолчит.

– Это модно сейчас, это красиво, – через силу отвечает Стеша.

– Да что красивого? Волосы только испортила.

– Ой, ладно, мам, не трогай её. Пусть ходит Мальвиной, если нравится, – вмешивается мама и меняет тему: – А самовар ты зачем сюда поставила? Выкинуть хочешь?

– Да ему сто лет в обед. Прохудился, наверно, и дымит.

– А мы проверим! Стеша за сосновыми шишками в лес сходит, ей надо свежим воздухом дышать.

– И я, и я! – пищит Тимка.

Этого только не хватало! С братом гулять – всё испортить. Кое-как Стеша отвязывается от его компании.

– Бабуль, а мне бабушка Маша что-то оставила? – напоминает она.

– А, да-да, оставила. Пойдём в дом, покажу. В шкафу лежит. Я как положила, так и не трогала.