– Привет, доченька.

Это в нормальных семьях мама и папа – неоспоримый авторитет. В моём случае моей семьёй была бабушка, которую я обожала всем своим существом.

И если мать для меня была человеком, который с самого детства нёс только разрушительную энергию, то мерзавец на другом конце провода был никем. Просто никем. Чудовищной ошибкой и ничтожеством, не стоящим и капли внимания.

Мы почти никогда не общались. За всю жизнь я видела его всего несколько раз, и два из них он смотрел на меня как на пустое место. В последний, а это было полгода назад, я удостоилась этого самого «доченька». Да. После чего узнала, что у папашки есть не только двое сыновей, кинувших его на деньги, и внуков, но и смертельное заболевание, которое медленно его пожирало. А к смертному одру и стакан с водой поднести будет некому.

Несмотря на всю мою ненависть, презрение и нежелание отвечать хоть слово, я вздохнула и выдавила из себя хриплое:

– Я не хочу знать, зачем ты мне звонишь, но, ради исключения и чтобы отпустить тебе грехи в уходящем году, послушаю.

– Прости меня, – едва ли это был голос здорового мужчины.

И вроде нормальный человек должен испытывать жалость. Нормальный человек должен сказать: «Забей и забудь, отец». Но я ненормальная. И никогда не была.

– Просто сдохни! – сердечно произнесла я и сбросила вызов, не испытывая ни капли сожаления о сказанном.

Пусть другие прощают собственные загубленные жизни, как завещал Иисус. Пусть подставляют щёки своим Иудам и успокаивают себя тем, что они чисты как первый снег и где-то там их ждёт рай и благословение божье.

А я не могу, не хочу и не умею!

Потому что помню, как брала за руку высокого красивого мужчину, умоляя забрать меня оттуда, где мне плохо. Оттуда, где нет места маленькой девочке. А в ответ получала лишь презрительный взгляд и фразу, которую на всю жизнь запомнила: «Если бы ты была пацаном, я бы не задумывался даже. Но мне не нужна дочь шлюхи».

Я прислонилась плечом к стене и прикрыла глаза, сжав в руке телефон, прекрасно зная, что мать стала такой, когда он её, беременную, бросил ради выгодного брака.

– Если бы мне пожелали встретить Новый год в объятиях костлявой, я бы очень расстроился.

Обернувшись, я посмотрела в серые глаза Саши и сглотнула горечь, снова отвернувшись.

– Если ты не бросал своих детей, умоляющих забрать их с собой, то тебе подобное не светит, – хмыкнула я, стараясь сделать голос как можно более равнодушным.

Саша не ответил. Он осторожно подошёл и протянул руки, предлагая окунуться в его успокаивающие объятия. Но, несмотря на желание принять приглашение, я взглянула на него и грустно хмыкнула.

– Боюсь, твоя девушка не оценит подобного благородства, Саш. Да и я не думаю, что это хорошая идея. Мы всё выяснили уже.

Руки парень опустил. Молча. А я, не желая и дальше испытывать себя на прочность, просто развернулась и вернулась в зал под вопросительный взгляд Лариной. Улыбаться и делать вид, что всё хорошо, не стала. Знала, чем это может закончиться.

– А давайте споём? – предложил кто-то из парней. – Мы с ребятами знаем отличную песню.

– Кстати, давно не пели, да, – поддержал рядом сидящий Андрей. – Да и Снегуркам нашим, уверен, понравится.

Его рука вдруг легла на спинку моего стула, и я… Я даже дёрнуться не успела, когда эта самая рука внезапно сорвалась вниз, а за спиной раздалось тихое и очень вкрадчивое:

– Не надо, брат.

Андрей вскинул руки в капитулирующем жесте и взглянул на меня с какой-то странной усмешкой. Понять что-либо не успела, Саша склонился к моему уху и тихо, так, чтобы никто больше не услышал, сказал: