«Теперь понятно, отчего у нее глаза как у бешеного кролика», – хмыкнула я про себя и позволила себе удивиться вслух:

– Но разве не сестры должны следить за нами?

– Сестры хоть и зовутся Божьими, но ничто золотоносное им не чуждо, – усмехнулась леди Илзерран. – Учитывая то, что я собираюсь сделать, во-первых, предлагаю перейти на «ты». А во-вторых, ты выпьешь кофе с ликером сама или тебя заставить?

– Прекрасное предложение, только к чему же портить напиток? Вначале кофе, а ликер потом, – ровным голосом проговорила я.

А затем украдкой осмотрелась: бежать было некуда. Если не смогу выбраться отсюда, то как предупредить Гамильтона?!

"Будь проклят мой дурацкий дар, вытворяющий с организмом такие ненормальности!" – с отчаянием подумала я и с улыбкой приняла крошечную кофейную чашечку от леди Илзерран.

– Твой отец страшно любил кофе, – тонко усмехнулась драконья жрица. – Видимо, ты пошла в него.

Я сделала глоток и кивнула сама себе: Илзерран не обманула, и ликерная сладость не забивала терпкий вкус кофе.

– Ты хорошо его знала? – спросила я, оттягивая время и делая новый глоток. – Очень обидно, что в кафе девушкам подают только чай и сладкое какао.

Драконья жрица усмехнулась:

– Мне уже не рискуют предлагать какао. А что касается твоего отца…

Я вновь отпила чудеснейший напиток и отметила, что осталось еще на один глоток. Какие маленькие чашки.

– Я могла бы быть твоей матерью. – Илзерран только усмехнулась, когда я раскашлялась. – Ну-ну. Неужели отец никогда не рассказывал обо мне?

– Он обмолвился, что в столице потерял любовь всей своей жизни. А потому женился на моей матери: она хотела быть баронессой, а он хотел сына.

Леди Илзерран прикрыла глаза и закусила губу, как будто ей было больно. Но уже через мгновение она встрепенулась, взяла себя в руки и спокойно сказала:

– Моя семья не захотела отдать дочь Окраинному барону. Так я попала в ученицы к последней драконьей жрице.

– А разве не ты...

– Теперь – я, – она умехнулась. – Эти чашки ровно на три глотка. А ты изображаешь уже четвертый.

– Люблю гущу, – нервно ответила я.

Леди Илзерран проигнорировала мое вранье и просто выставила на стол две хрустальные рюмки. Затем магией призвала тяжелую квадратную бутыль.

– Зеленый Даррен никогда еще меня не подводил, – леди Илзерран неприятно улыбнулась, – что в день посвящения в жрицы, что в день похорон твоего отца.

В этот момент я поняла, что мне никуда не деться. Может быть, она хочет выдать нас с Гамильтоном, просто чтобы отомстить за свою порушенную жизнь? Но я ведь не виновата!

– Пей. – Она подтолкнула ко мне одну из рюмок.

Вторую же она оставила для себя.

Зеленый Даррен по пищеводу полз неохотно – чувствовал, что ему не рады. Но... Несмотря на чрезмерно еловый вкус, почему я так не хотела его пить? Боялась, что не смогу соврать? Какая глупость, ложь бессмысленна, кому придет в голову сознательно искажать истину? Частое вранье приводит к снижению колдовского дара и…

– Как умер барон Фоули-Штоттен, при каких обстоятельствах, кто был рядом с ним?

Я, крутившая в пальцах стопку, подняла на драконью жрицу недоуменный взгляд.

– Это дело окраин, леди.

– Ты не можешь мне солгать, – сощурилась она.

– Я и не лгу. – Оставив в покое стопку, я спокойно посмотрела ей в глаза. – Совет Крылатых отказал нам в помощи, и мы справились своими силами. Это были маги-ренегаты, миледи. Барон, истощенный после закрытия очередного разрыва, наткнулся на них, собравшихся вокруг туши мертвой твари мертвого мира. Вам ли не знать, что на основе этих тварей можно приготовить очень много смертоносных вещей. Отец погиб в бою, леди Илзерран. Он не смог пройти мимо, понимая, что его равнодушие приведет к чужим смертям. Он погиб как герой и унес с собой всю десятку ренегатов.