— Ты действительно хочешь ее удочерить? Ты же такой молодой… самому семью строить надо, а ты… — Махнув рукой в мою сторону, директриса зарывается в бумаги и справки, за которыми я бегал полгода.

— Не удочерить, а взять под опеку до совершеннолетия, — произношу спокойно, увидев одобрительную улыбку Натальи Юрьевны.

Вот кто точно меня поддерживает и понимает. Надо будет не забыть сказать ей спасибо.

— Ладно, позовите девочку, — приподняв уголки губ, впервые за долгое время директриса обращается к секретарю.

Спустя долгие десять минут, которые мы проводим в тишине, нарушаемой только шелестом бумаг, я успеваю подумать о многом. Например, а понравится ли Алине комната, которую я сделал? Она, конечно, не супер-пупер классная, и в ней нет девичьих фенечек для удовольствия, потому что я совершенно в этом не разбираюсь, да и не знаю, что ей нравится, но жить вполне можно. И как она отнесется к няне, с которой ей придется иногда ночевать? Увы, ночные смены никто не отменял, и даже если я переведусь на другую должность, дежурства все равно останутся. Я уже думал над этим не один раз, в итоге за символическую плату и помощь по дому — что-то подкрутить или починить — договорился с соседкой. Баба Марина оказалась не против присматривать за девчонкой, единственное ее условие — это не спихивать на нее малую, когда мне вдруг потребуется «покувыркаться с девицей», как она выразилась.

— Антон, — счастливо вскрикивает Алинка-Мандаринка, врываясь в кабинет директрисы, как вихрь.

— Привет, мелкая, — вскакиваю со стула и обнимаю девчонку так, что ее звонкий смех заставляет морщиться Ольгу Эдуардовну. — Готова поехать домой?

Резко прекратив смеяться, Мандаринка крепче цепляется за мою шею и недоверчивым взглядом смотрит на меня. На дне шоколадных глаз плещется буря эмоций. Та самая, в которой можно рассмотреть растерянность и безграничное счастье, ведь мечта сбылась.

— Правда? Ты меня забираешь? — всхлипывая, произносит Мандаринка, не замечая, как крупные капли слез катятся по щекам.

— Конечно забираю, — вытираю большим пальцем слезы и продолжаю: — Ты, вообще-то, обещала научиться готовить мне самый вкусный борщ и печь самые вкусные пироги, — напоминаю ее слова, случайно вырвавшиеся в порыве неконтролируемых эмоций, и щелкаю по красному носу.

— Обещаю, я научусь.

— Тогда домой?

— Ага.

4. Глава 4

Антон

7 лет спустя

Антону тридцать один год, Алине восемнадцать

— Хочется вас похвалить, но не стану, — произносит майор, приподняв уголки губ. — Хотя что уж скрывать? Молодцы. Почти...

Голос Берсиянова стихает, он потирает бороду и проходится по каждому из нас цепким взглядом, заставляя вытянуться по струнке. Еще немного — и начнется разбор полетов, как обычно. После каждой вылазки, цена которой — жизнь, нас угощают сладким пряником, а затем лупят огненным кнутом.

Грех жаловаться. Я сам выбрал такую нелегкую работу, где каждый шаг на вес золота, и шел к ней долгие годы, каждый день упорно тренируясь. Еще в юношеские годы я пересмотрел множество фильмов и сериалов про доблестных защитников нашей страны. Рыцарей нашего времени. В четырнадцать решил, что хочу стать военнослужащим. А в двадцать понял, что желаю большего. Быть не просто военным, а попасть в группу быстрого реагирования. В двадцать три у меня за плечами уже была школа со спортивными разрядами по лыжам, плаванию, борьбе и стрельбе. Секция карате не исключение. Подъем в шесть утра, чтобы выйти на улицу и совершить пробежку, и плевать, какая там погода, для меня это давно уже не проблема.