– … равны нулю.

– Да, лисичка, они равны нулю.

Помолчали.

– Ты знаешь, кто это? – спросила Марлен после паузы.

– Да какая разница. Ящерр какой-нибудь…

– На когда назначили?

– Подобные дела Доган единолично решает. Мне ещё ничего не говорили, но полоска оранжевая вот уже как шесть дней.

– И ты молчала?! – встрепенулась лисица.

– Не кричи, – шикнула Мира. – Ну, вот, сказала тебе, и что это изменило? Только волноваться будешь лишний раз.

Марлен уставилась на огонь.

Ну что за жизнь дурацкая?! Ведь Мира – мечта любого мужчины: привлекательна, умна, воспитана. А в её глазах утонуть можно. И что - к ней придёт какой-нибудь боров хвостатый, просто потому, что таковы условия?

– Мира…

– Да засыпай уже, лисичка, завтра вставать рано.

– Ты знаешь, что я тебя люблю?

Послышался смешок.

– Я знаю, лисичка.

– А ты меня?

– И я тебя, – Мира поцеловала её в висок. – Тебя невозможно не любить: добрая ты очень и ластишься ко всем, как маленький котенок.

Мира ловко поднялась со своего места и двинулась к палатке.

Марлен вскоре последовала её примеру, но уснуть девушка смогла только на рассвете: все думала о Мире, о собственном будущем, и о ненавистном, проклятом Догане Рагарра.

4. НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ

– Ты доволен, Доган? – прозвучал надломленный голос. – Наконец-то все так, как ты хотел.

Женщина сидела у трюмо. Волосы рассыпались по плечам, отражение в зеркале смотрело ему в глаза. Во взгляде женщины полыхала ничем не прикрытая ненависть… и тоска. Он знал, как сильно ей хочется покинуть его дом и никогда больше не попадаться ему на глаза.

Но кто ж ей позволит, – подумал мужчина, загоняя поглубже ощущение тоски. – Пыталась уже, и не раз, но вот же она – снова в его доме, на правах не добровольной гостьи.

– Неужели я прошу о многом, Марлен? – спросил он, отталкиваясь от дверного косяка и приближаясь к лисице.

– Так не просят, – ответила она и вздрогнула, когда он положил руки ей на плечи. – Ты меня в угол загоняешь, как собаку.

– Скорее, как лисицу, – прошептал он, а руки уже полезли под платье, спускаясь к ключицам, груди.

Она не пыталась оттолкнуть. Не сопротивлялась. Но и без этого он знал, что она всего лишь терпит, и его прикосновения нежеланны.

– Марлен, – позвал он. Их взгляды встретились в зеркале над трюмо. – Марлен…

Он не знал, о чем собирается попросить. Да и не умел просить, давно этого не приходилось делать.

– Марлен… прости меня.

Она закрыла глаза, по щекам потекли слезы.

– За что простить? Ты ведь всё у меня забрал, ничего не осталось, – она всхлипнула.

Одно движение – он поднял женщину с кресла, сел в него и посадил её себе на колени. Доган схватил её руку и поднес к своим губам.

– Я могу всё исправить, лисица, – сказал он.

– Как? – на её лице появилось отвращение, как если бы перед её глазами возник пирог с дождевыми червями вместо начинки.

Он заставил её посмотреть ему в глаза.

– Я больше не хочу с тобой воевать. И принуждать тебя не буду…

– Будешь, не умеешь иначе…

– Ты научишь, Марлен, научишь меня чему-то новому. Я готов прислушиваться, а это многого стоит.

Он положил руку ей на талию.

– Ты убегала от меня. Разве многого ты добилась?

– Твоя жестокость, Доган…

Ей было что сказать. И что его жестокость вынудила её искать спасения, и что любовь его приносила ей только боль. И что на теле еще не сошли следы его скотского с ней обращения. Но что бы это дало?

– Не будешь ты со мной счастлив, ящерр, – она заглянула ему в глаза. – Даже если снова станешь ломать, даже если сломаешь.

– Не хочу я тебя ломать, лисица, – ответил он устало. – Хватит уже.