– И поэтому на мне браслет? – он пошевелила рукой, на которой красовалось украшение. – Тебе ли не знать, что со мной будет, если я нарушу один из твоих запретов.

– Так не нарушай.

Она зло усмехнулась на эту его реплику и прорычала:

– Не будешь счастлив, оба будем жить в аду.

Он снова поднес её руку к губам. Отодвинул немного украшение и поцеловал в то место, где был расположен браслет.

– Докажи, что я могу тебе доверять, и я сниму это. Я всё тебе дам, Марлен.

Ему было что сказать. И что без неё жизнь его станет еще хуже. И что она имела над ним непростительную власть и, научись она этой властью пользоваться, могла бы вить из него веревки. И что любит он её, многое осознал и теперь никуда не отпустит.

Но Доган молчал. Молчала и Марлен. И лишь великий город Мыслите не замолкал ни на секунду. Из каждого угла, из каждого переулка лилась ящерриная и человеческая речь. Все жители города обсуждали историю одного из самых влиятельных ящерров, и девочки-гонщицы, которая, играючи, сумела покорить сердце своего хозяина.

– Я помню тот день, когда ты пришла за наградой, – сказал мужчина внезапно.

– Я тоже помню, что с того?

– Ты могла там никогда не оказаться, и я бы не узнал, что ты была в моем городе, так близко.

Марлен фыркнула, пытаясь скрыть ощущение неловкости: мужчина никогда не разговаривал с ней в подобном тоне, когда что ни слово – полушепот, интимное поглаживание ее руки, ощущение, что ему многим хочется поделиться.

– Один из худших дней в моей жизни, – прошептала Марлен. – Тебе стоит Рея благодарить. Если б не этот проклятый ящерр, я бы смогла…

– Убежать, – подсказал Доган.

– Спастись. От тебя. От того, что было. Вся моя жизнь пошла под откос, когда он объявил, что я участвую в гонке на Млечной Арене. Проклятая арена!

– Проклятая, – покорно согласился судья и снова поцеловал ладонь своей гонщицы.

5. Глава третья: Заключенные

Они вернулись в Штольню к пяти вечера. Марлен сразу же отправилась в общие спальни, ну а остальные гонщицы пошли к себе. У всех, кроме Марлен, давно были собственные, отдельные апартаменты на последних этажах.

Штольня – огромное сорокаэтажное здание с множеством пристроек, разделённое на три части. Первая часть – спальни для обучающихся, вторая – для тех гонщиц, что прошли обучение, но пока не выступали на Млечной Арене.

В общих спальнях обучающихся гонщиц царил аскетизм: никакой мебели, кроме длинных рядов двухэтажных кроватей и маленьких тумбочек. Возле каждой кровати – круглое окно, которое не открывалось. В комнатах регулярно убирались горничные: ни пыли, ни пятен, ни уюта.

Ну и третья часть здания – для именитых гонщиц. Они все жили в отдельных апартаментах. И делалось это не только ради самих гонщиц, но и для того, чтобы, обретя славу, девушки не стали мишенью для своих менее удачливых соперниц. Поэтому на ночь запирали всех, даже Джин. Поговаривали, раньше не запирали, но уж слишком много ночных смертей случалось в те времена.

Марлен ненавидела Штольню. Заходя в здание, человек зачастую оказывался поражён обилием роскоши в тех комнатах, куда допускались посторонние: мягкие кресла, стеклянные поверхности, светоотражающие потолки, а также экраны во всю стену, где так часто транслировались выборочные кадры из жизни города: ящерр делает предложение своей избраннице, люди покупают билеты на Млечную Арену, птица с любопытством наблюдает за играющими в парке детьми.

Другое дело – спальни девушек, где искусственно понижали температуру. Холод сопровождал учениц с самого раннего возраста.

•••

Марлен сняла башмаки, плюхнулась на кровать, но перегруженный информацией мозг отказывался отправлять хозяйку в царство Морфея. Девушка вальяжно перебирала нити мыслей, вспоминая то разговор с Мирой, то анализируя последнюю тренировку и состязание на одной из малых арен.