Открываю дверь в левую спальню – раньше она предназначалась для гостей. В затененной комнате со светло-изумрудными обоями прохладно – окна выходили на запад, ах, какие там были закаты! Сейчас комната забита мебелью. Диван свекров, стенка, обеденный стол с нагроможденными сверху стульями, комод, журнальный столик, в углу скромно примостилась прихожая.

С мебелью Андрей не церемонился: везде царапины и сколы, и стоит кое-как, словно покидал, как попало, закрыл дверь и забыл, вернувшись в прекрасный мир успешного бизнесмена…

Заглядываю в соседнюю спальню, здесь жили свекры. До сих пор тут тишь и благодать. Низкая двуспальная кровать застелена лиловым покрывалом, на тумбе стоит фиолетовая фаза с веточками старой, засохшей вербы. Обои светло-сиреневые и белый тюль. Везде налет пыли. Я вздыхаю, но спускаюсь вниз набираю немного воды и быстро убираю в спальне: протираю пыль, перестилаю постельное белье. Андрей все еще пытается разобраться с генератором. Как бы не пришлось ужинать при свечах…

Я осторожна, но живот начинает слегка тянуть. Зря махала простынями.

Присаживаюсь ненадолго на кровать.

В комнате приятно пахнет свежим бельем – его я предусмотрительно взяла из дома. Запах лаванды успокаивает. Все еще напрягает, что цивилизация далеко, а я беременна. Живот пока не слишком беспокоит, но вдруг... Все-таки непростой день. Кладбище, сначала там уборка. Долгая дорога. Теперь дом. Мне еще еду готовить. Или вскипятить чай и перекусить бутербродами?

Я смотрю в окно: луг отсюда выглядит шикарно, так и тянет пройтись, подышать свежим запахом сена. Если все убрать, сделать ремонт – отличная выйдет дача. Но Андрею это не нужно. Он городской житель, который покинет асфальтовую дорогу только в случае крайней необходимости. Смертельной опасности, например.

Живот успокаивается, я спускаюсь вниз, чтобы осмотреть кухню.

Она небольшая и чистая. Плитка электрическая – свекор не захотел заморачиваться с газом, и это было хорошей идеей, пока не встал вопрос с генератором.

Коричневый стол с четырьмя плетеными стульями. Мы покупали их в сетевом магазине. Он назывался «набор садовой мебели». Долговечная, простая и немаркая. Стол накрыт бело-коричневой клеенкой-скатертью с изображением кофейных чашек и зернышек.

На плите ждет пузатый эмалированный чайник, и старая турка для кофе. Раньше она была у свекров, пока Андрей не подарил родителям кофе-машину.

Над мойкой два деревянных шкафчика, открываю один: посуда, недорогой сервиз, на месте. Белый, с синими узорами, который так любила свекровь. В соседнем стоят чашки, подставка для ложек-вилок и сахарница. За ней обнаружились солонка с перечницей. Свекровь была аккуратной женщиной.

Теперь все это никому не нужно.

Что бы я почувствовала, если бы мой сын после нашей смерти выбросил «хлам» и продал все ценное? Этот «хлам» – дорогие сердцу вещи для кого-то.

Я вынимаю посуду, и ополаскиваю чистой водой.

Хотя бы с водопроводом все в порядке… Когда-то свекор пробил здесь скважину. Позади стукает дверь: Андрей поднимается из подвала. По пятам веет холодом и сыростью. Внизу горит тусклая лампочка.

– Вижу, тебе удалось запустить генератор?

– Да, с ним все в порядке.

Зря волновалась. Подключаю холодильник, раскладываю продукты по полкам. Прохожусь губкам по всем поверхностям, чтобы убрать пыль.

– Андрей, будешь есть? Ты голодный? – вопрос срывается легко, словно мы перенеслись на много лет назад.

– Давай, – он отвечает автоматически, и морщась отмывает руки от мазута.

Я ставлю чайник, собираю завтрак: салат и бутерброды. Вешаю чистое полотенце для мужа. Хлопоты привычные, но снова начинает поднывать низ живота. Впрочем, когда я сажусь и расслабляюсь с чашкой кофе, живот отпускает. Мы неторопливо завтракаем, в открытое окно над мойкой влетает душистый ветер с полей.