Тимофей опять хмыкает.

Хочет сделать новый шаг, я не даю, выставляя вперед руку. Она упирается в грудь. Я против воли чувствую ее твердость, жар и дикое биение сердца. Он что, волнуется?

— Я вообще дружелюбный, Ника.

Не знаю, волнуется ли, но намек понимает. Подмигивает, отступает. Делает еще один глоток из своего стакана, а потом оставляет его на нашем пустующем столике.

— Хорошего вечера тогда.

— И тебе.

Смотрю в широкую спину, когда отдаляется. Слежу, как пружинит по ступенькам. Достает на ходу сигареты, скрывается, явно направляясь на улицу.

Тоже чувствую, что становится жарко. Сжимаю пальцами стекло того же стакана, допиваю за ним.

Это не коктейль, просто кола. Татаров чуть лучше, чем я предполагала. Кажется, кто-то не пьет, когда за рулем. И мне предлагал действительно подвести, а не к херам разбиться.

Дальше ночь ускоряется. Я — ужасная, но обретаю новый главный фокус. И это не Ира, это Тим.

Он не уезжает, остается. Ко мне больше не подходит. Предложение не повторяет. Я тоже к нему не подойду, но какого-то черта слежу.

Изучаю манеру, подмечаю полутона. Тоже разговариваю, танцую, пью и ем, но его из поля зрения не выпускаю. Меня затягивает в непризнанную игру.

Но всё меняется в один момент.

Наверное, один из важнейших в моей жизни. Один из тех, которые разрезают её на до и после.

Я замечаю зашедшего в зал Пашку. Моего-моего.

Сердце сжимается и несется галопом. Таким же, как сердце Татарова.

Муж крутит головой, а я онемев, жду, когда найдет меня.

Я не сомневаюсь, что он приехал забрать. Тону в любви. Умираю от осознания, как скучала.

Наши взгляды встречается. Он хмурый, я улыбаюсь. А потом иду навстречу и он ко мне — по ступенькам.

Встречаемся на верхней. Он, конечно же, быстрее, даже когда ему сложней, чем мне.

Не бросаемся друг на друга — пока страшно. Я осторожно тянусь к груди мужа, Паша сжимает мою кисть и вдавливает в себя. Самый-самый мой.

— Хочешь побыть? — в ответ на мой вопрос Паша мотает головой. Не хочет.

— Поехали домой. — Просит немного хрипло.

Я киваю.