— Я дал ему несколько советов с учетом запроса…

— Каких? — попадаю в ловушку, как глупая малолетка. Сама понимаю, что меня поймали. Тим — хищник. Я — тупенькая овечка, как бы ни хорохорилась.

— Неужели Паша не поделился? — Мой собеседник тянет слова, его брови медленно поднимаются. Я снова хочу послать его нахрен, но снова осознаю свою вину, что влетела.

— Не успели поговорить просто…

— За три дня. Понял…

В душе посылаю критика к черту. В реальности просто облизываю губы. Взгляд Тимофея спускается к ним.

Если этот идиот хочет меня — он ещё больший мудак, чем я о нем думаю.

— Твоему мужу нужно либо нормализовать отношения с тренером, либо чтобы на тренера надавил владелец клуба, либо менять клуб. Мое мнение такое.

Титов делится со мной короткой выжимкой их с Пашей беседы. Я одновременно благодарна и протестую. Вижу здесь, как минимум, два устраивающих меня варианта. Порываюсь спросить, на какой из них настроен Паша, но торможу себя. Не хочу еще раз услышать, что о подобном жене лучше спрашивать у мужа.

— Может у тренера тоже есть сестра и она подписана на Билецкую? — в ответ на мою шутку Тим кривовато усмехается.

— Может, Ника. Может…

Что имеет в виду — понятия не имею, но от пристального взгляда по голым плечам бегут мурашки.

— А вообще я просто хотел сказать: я тебе не враг. — Тимофей дает мне несколько секунд на осознание. Я прокручиваю слова в голове, оцениваю их… Как-то не верю. От него исходит опасность. Он может сколько угодно прощать мне царапины на тачке. Это не основание записывать его в доверенные приятели.

— С чего ты решил, что я считаю тебя врагом?

— Я не решил. Я так… На всякий случай.

Опять не верю Татарову, но принимаю.

— Мы с Пашей рассматриваем возможность возобновления сотрудничества… Если ты не знала.

В голове проносится: вот черт.

Это ожидаемо, я должна была к этому готовиться, но новость бьет по темечку. Мой максимум — скрыть волнение.

— Я не знаю, почему тебе кажется, что передо мной нужно об этом отчитываться…

— Я не отчитываюсь. Просто понял, что Паша вряд ли с тобой это обсудил, а вы же семья…

— Прости, мне уже пора.

Смотрю на сковывающие запястье часы. На самом деле, еще минут двадцать в запасе у меня есть, но слушать дальше не хочу. Тяну по столу телефон, хватаю с диванчика сумку. Хочу достать купюру и бросить на стол. А ещё хочу, чтобы страховая насчитала мне стоимость не покрытого ремонта и я смогла с чистой совестью жить свою жизнь, зная, что за мной не тянется должок перед Татаровым.

Встаю из-за столика и собираюсь его обойти, но Тим придерживает меня за руку. Мы совсем не близки. Не обнимаемся при встрече, не целуемся, не ведем задушевные беседы. Я даже не уверена, что в моей телефонной книжке есть его номер.

Но он легонько сжимает мою ладонь, я торможу.

Снова встречаемся глазами. Он смотрит снизу, я — сверху, но ощущение позиции подчинения никуда не ушло.

— Будь осторожна на светофорах, Ника. И хорошего дня.

— Тебе тоже.

Высвобождаю руку, вымучиваю улыбку и всё же ухожу, чувствуя бешеное биение собственного сердца.

Весь день провожу на автопилоте. Торможу на каждой из встреч, еле выдерживаю фотосессию. У нас с Пашей получается поужинать, но я чувствую себя сидящим на иголках совсем не йогом.

Не могу расслабиться ни под вином, ни в постели с мужем. Когда после не самого удачного нашего с ним секса Паша уходит в ванную, я смотрю ему вслед и корю себя за то, что позволила Татарову слишком много о себе понять.

Он использует против. Он всегда использует против.

Телефон на тумбочке жужжит. Я беру его в руки и разблокирую. У меня каждый день тысячи запросов на переписку, огромное количество реакций, но я захожу в директ и замечаю одну.