– Эй, ну что ты плачешь? – мягко отстранила её, заглядывая в блестящие от слёз голубые, как чистое небо, глаза. Стёрла большими пальцами мокрые дорожки, что потекли по запачканным грязью щёчкам. Губки бестии подрагивали. – Всё хорошо, перестань.

– Ма-ма, – вдруг произнесла она по слогам и посмотрела на меня с такой затаенной надеждой, что моё сердце сжалось.

Голову разрывала куча вопросов, но сейчас задавать малышке их было не время. Успеется. Хочет чтобы я стала ей матерью? Хорошо, пусть будет так.

– Да, милая. Мама.

Я снова прижала её к себе, провела ладонью по спине с выступающими под платьем позвонками. Худенькая она какая. Ничего, откормим! Когда она успокоилась, я спросила:

– Как зовут-то тебя?

Но девочка пожала плечами. Я заподозрила, что говорит она плохо.

– Нет имени? – изумилась я. А она кивнула.

Эмм… мы переглянулись с лесовичком, но он лишь развёл руками в воздухе. Филин упоминал, что малышка прибилась к замку несколько лет назад, и на вскидку ей где-то пять-шесть лет. Скорее всего в возрасте двух или трёх лет с её семьёй случилась некая беда, возможно, родители умерли или их убили, а она, как и я спасалась бегством и забрела в эти места.

– Тогда мы дадим тебе новое! – отбросив грустные мысли, важно заявила я.

Вытерла чистой влажной тканью её личико, обхватила руками за узкие плечи, повертела, задумчиво рассматривая её с разных ракурсов.

– Как насчёт… Элизабет? Лиза. Нет, – отмела сама. Не то и слишком простое. Угадывалось во внешности малышки какие-то величественные черты. Древняя порода. А девочка смотрела на меня во все глаза, хлопала пышными черными ресницами и было видно, что дыхание затаила. Точно, нужно что-то звучное. Я скрестила руки под грудью, пальцами подбородок поскребла. Ещё бы знать мне почетные местные имена…

Со вздохом обратилась за помощью к Бруку, взглядом намекая присоединиться.

– А если Валенсия? – предложил он вариант.

– Валенсия? Мне нравится. Ленси. А тебе как?

– Да! – Малышка закивала и наконец широко и обворожительно улыбнулась так, что ямочки появились на щеках. И она с трудом, но выговорила: – Лен-си.

– Отлично, решено. Нарекаем тебя Валенсией! Ну-ка повернись, заплету твоё пшеничное богатство в косу.

Ленси повиновалась и подставила мне свою спину. Я расчесала её спутанные волосы пальцами, гребня под рукой не оказалось, и заплела локоны в косу. Девочка неожиданно смущённо коснулась моих волос и протянула:

– Хо-чу косу, как у ма-мы Кая-ны.

Ох ты ж… в груди разлилось приятное тепло. Я буквально таяла от её взгляда, душа моя отогревалась от этого маленького лучика света, что появился в моей жизни. Вытащив из своей причёски одну шпильку, закрепила её длинную косу вокруг головы корзиной. Сорванный в лесу цветок тоже приладила у левого виска. Получилось очень мило.

– Вот, как и у меня. А теперь, Ленси, мой руки и садись за стол. Ужинать будем.

Девочка безропотно послушалась. Соскочила со стула и склонилась над ведром у входа, тщательно оттирая с мылом ладони. Я осмотрела её рваное платье, нужно будет порыться в сундуках и подыскать ей новое.

– Приятного аппетита, – пожелала я, когда мы трое расселись за столом. Грибной суп получился ароматный и вкусный, пусть бульон и оранжевого цвета. Наблюдая за мной и Бруком, как мы орудуем ложками, Ленси последовала нашему примеру. Сначала ела неумело, а потом приноровилась.

Когда голод был утолен, я вымыла посуду и поставила греться ведро воды, чтобы искупать девочку. Вместо лохани собиралась использовать большую деревянную бадью. Сегодня и так сойдёт. Оставив Ленси под присмотром Брука, отправилась на верхний этаж в свою комнату. Отоспавшийся Мрак присоединился ко мне, и я рассказала ему о девочке.