Когда Егор пригласил меня посмотреть их сад и беседку, я согласилась, пожалуй, даже слишком поспешно, чем явно повеселила старших. Но я вдруг осознала, что это отличный шанс все-таки выяснить, что у этого человека на уме. И, возможно, все-таки успокоиться. Может он просто ненормальный и навоображал себе непонятно чего? Потому что родители взволнованными вовсе не выглядели. Ну не похожи они на людей, у которых бизнес рушится и которым нужно скорее выдать дочь замуж!

Может проблема все-таки в Бакурине, а я тут уже себе нервы почем зря накручиваю?

Я шла за молчаливым мужчиной, который даже и не думал что-то рассказывать или показывать. Он шел широким шагом прямо к беседке, четко давая понять, что вытащил меня из-за стола не ради неспешной прогулки и созерцания местных красот.

Я вдруг разозлилась. Мне не нравилось смотреть на его спину, не нравилось поспевать за его шагом. Но больше всего мне не нравилось, что я сама к себе позволяю так относиться. Я вдруг решила, что особых причин ждать, когда он скажет, что хочет, у меня нет.

— Мои родители вовсе не выглядят как люди, у которых проблемы. И явно не собираются подталкивать меня к браку с кем бы то ни было. Если этот брак кому-то и нужен, то явно не моей семье… Так что, — мужчина остановился, и я уткнулась взглядом в его вдруг напрягшуюся спину, — может не стоит вести себя со мной таким образом?

Он повернулся ко мне, и на его лице уже не было и тени улыбки. Только легкое раздражение, как будто бы он устал со мной говорить. Оно уже даже не задело, ведь, полагаю, мое выражение лица отличалось не сильно.

— Ах, да, принцессам же нельзя грубить, а то они нажалуются папочке?

Вот что за человек? Только мне показалось, что инициатива наконец за мной, и я его хоть чуть-чуть задела, как вновь от бешенства к лицу приливает кровь. Он лопнет, если нормально со мной говорить будет? Его не станет в тот миг, когда он отнесется ко мне нормально?! Я просто не вижу других причин, почему он с самого начала относится ко мне с таким демонстративным пренебрежением.

Захотелось топнуть ногой и воскликнуть: «А вот нажалуюсь!» — и угроза не была бы безобидной. Но под насмешливым взглядом я могла только скрипеть зубами и представлять, как мои алые когти вцепляются ему прямо в наглые глаза.

— Допустим, твои родители хорошо себя держат. Мое им уважение, — спокойно кивнул он, — но факта это не отменяет. Тебе настолько плевать даже на свое собственное благополучие? Я уж не говорю про семью. И только из-за того, что я не раскланиваюсь в реверансах?

— Да причем тут это! С чего я вообще должна верить твоим словам?! — уже не говорила, а шипела я. — Ты не вызываешь у меня ни капли доверия! Мне бежать в ЗАГС только из-за того, что человек, которого я видела в жизни всего пару раз, что-то там сказал?!

Он вздохнул и, задумавшись, запустил пальцы гребнем в волосы, массируя голову. Чем больше я злилась, тем спокойнее становился он сам. А мне вот было плохо почти физически. Я с трудом переваривала такие сильные эмоции, тем более, негативные. Меня действительно сложно было вывести из себя, но у Егора Бакурина получалось отлично! И я чувствовала, как от этой злости, которая так незнакомо захлестывает меня с головой, мутнеет разум.

Сил хватило только на то, чтобы напомнить себе: я здесь за информацией. Попинать подушку можно и дома. Я сделала пару глубоких вдохов, успокаиваясь.

— Ну хорошо, а как насчет эксперимента? — предложил вдруг мужчина. —Длиной… ну, допустим, три недели. Давай скажем, что решили повстречаться? Если за это время твои родители не начнут подталкивать тебя к браку, я торжественно извинюсь и признаю, что болван и все не так понял.