– И не боишься?

– А, – девчонка беспечно махнула рукой. – Хуже, чем сейчас всё равно не будет, чего бояться-то?..

И вдруг загрустила, сгорбилась, став ещё меньше, села на кровать у меня в ногах и жалобно-жалобно спросила:

– Слушай, а как там Город?

Мне снова захотелось плакать, я неуклюже поднялась, покопалась в ворохе своих вещей и вручила Дании несколько талонов на питание.

– Может, сходишь, купишь что-нибудь поесть, тогда и поболтаем?

«Питалки» она взяла, не забыв уточнить:

– Но мы всё равно не подруги. И даже не мечтай жить в этой комнате.

– Голосую «за» по обоим пунктам, – уверила я соседку, накидывая пожертвованный халат на плечи.

Мы болтали до глубокой ночи, пока я не охрипла, рассказывая о том, как ничего в Городе за последние полтора года не изменилось. И Синий дом стоит, как стоял, только его на этот раз в зелёный цвет покрасили. И владелец Панорамы снова ввязался в какой-то судебный процесс, а восемьдесят второй автобус зачем-то переименовали в восемьдесят третий. Хорошо, в общем, поболтали, только о будущем не говорили совсем. И о том, что и кого оставили в прошлом, тоже.

А утром на пороге комнаты я обнаружила бумажный пакет, в котором лежало три майки, блузка, пара юбок, комплект нижнего белья и записка: «Это не гардероб. Просто кое-что, пока ты встанешь на ноги. И.Д.»

Я посмотрела на одолженную у Камо (или Табо?) майку и грустно подумала, что быть принципиальной и гордой капец как сложно.

Хотелось ли мне гордо вскинуть голову и выдохнуть, глядя в то ли синие, то ли чёрные глаза Иана Джеро: «Не нуждаюсь в твоих подачках»? О, очень хотелось, но ещё больше мне хотелось хорошо выглядеть в мой первый рабочий день. Что-то мне подсказывало, что нравы на «Олимпе» мало чем отличаются от традиций на грешной земле, и пословицу «Встречаем по одежке» никто не отменял. Поэтому я засунула гордость подальше и остановила свой выбор на серо-зелёной майке и джинсовой юбке-солнце до середины щиколотки, привычно собрала волосы в высокий хвост и посмотрела на своё отражение.

Широкий пояс хорошо подчёркивал талию, а майка обтягивала грудь, не плотно, но довольно... провокационно. Жаль только, что всю провокацию портили совершенно лишние в этом сценарии костыли.

– Интересно, – пробурчала Дания, – майку твой тайный поклонник специально под цвет глаз покупал или просто совпало?

– Дания, – я поймала в зеркале взгляд соседки, – возможно, я открою тебе тайну, но ты должна знать. Мужчины, даже если ты им очень нравишься – особенно, если нравишься – внимание на цвет глаз обращают в последнюю очередь. Так что, можешь не искать скрытых мотивов. И это не от поклонника.

Дания прыснула от смеха, ни на секунду мне не поверив, кажется. И мы, наконец, вышли из комнаты. По дороге к лифту я остановилась у столика коменданта, который, как ему и положено, стоял ровнехонько у входной двери, правда самой Жанны Ивановны на месте не наблюдалось.

– А зачем она тебе? – спросила Дания.

– Оставить жалобу, конечно, – пробормотала я, опуская на полированную поверхность исписанный с двух сторон лист. – Для начала, на антисанитарные условия и отсутствие горячей воды.

Соседка хмыкнула и недоверчиво покачала головой.

– Напрасный труд, – сказала она. – Жанна Ивановна этими жалобами, как обоями, свою комнату обклеивает.

Я спокойно пожала плечами, не собираясь говорить о том, что пока соседка дрыхла, я тщательно изучала свой договор и всё тот же юридический справочник, а потому жалобу написала в трёх экземплярах. Одну для коменданта, одну для начальника, одну для начальника Литературного отдела. Начальницы, аты с таинственным и красивым именем Аэда Ио. Надеюсь, эта дама не состоит в родственных отношениях с чёрной мамбой. Очень не хочется тесных контактов с ещё одной змеей...