- Я тоже не собираюсь возвращаться. Но и пропавшей без вести я больше быть не хочу. Влад найдет, если захочет, прятаться мне не от кого, и Кать, прости, но мне о дочери нужно думать. Только о ней! Я благодарна тебе, что не бросила, что возилась со мной, но… прости.

Я и правда благодарна ей – слишком многое Катя на себя взвалила. Главное – она рядом была, она все и устроила. Сначала уговаривала меня на домашние роды, но когда в сотый раз услышала от меня твердое «нет», накопила денег на частную клинику, и приплатила сверху за молчание, познакомившись с нужными людьми. А мне оно не нужно было – молчание это.

И сейчас мне странно. Я пряталась, скрывалась, но это не моей идеей было, а Катиной. Сама бы я давно плюнула на все ради Полины, и восстановила документы, пусть даже и на имя Вероники. Но Катя… зачем ей это?!

- Я бы на твоем месте подумала сотню раз, прежде чем совершать то, о чем пожалеешь, - подруга поднялась, направилась к двери, и обернулась напоследок: - Давай накопим, и купим нормальные документы. А Вероника, Вера, Екатерина – пусть они умрут, или пусть остаются без вести пропавшими.

- Да зачем тебе это? – оказывается, я умею кричать шепотом, и я кричу раздраженно, глядя на силуэт Кати, окрашенный в красное от разгорающегося рассвета.

- Затем, что именно тебя и обвинят во взрыве газа, дура. Ты невнимательно читала новости? В твоей квартире и произошел взрыв, и то, что это случайность не доказано. Не Влада твоего обвинят, а именно тебя, что с умыслом действовала, что специально стольких людей погубила – многие ведь не любили тебя, а теперь они мертвы. Меня следом за тобой повяжут за укрывательство, а я сидеть не собираюсь. И то, что ты год в бегах была – это не в твою пользу, Вера, - выпалила Катя, и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Дочь сыто мурлыкнула, и нужно бы спать ее уложить, но я с рук спустить ее не могу. Отпустить не могу свой якорь. Так вот в чем дело! Но у меня ведь алиби – я на работе была в тот день, и Влад подтвердит, что ничего я не взрывала…

Не подтвердит он – усмехаюсь горько, покачивая дочь. Дура я, если даже подумать об этом могла. Вот окончательно потопить он меня поможет. Или… нет, может, Катя сама что-то не так поняла? Эти взрывы газа – случайные или намеренно устроенные происходят часто, и не меня должны судить.

Сердце холодеет в груди. А если меня? Я объявлюсь, меня арестуют, посадят, и Полина отправится в детский дом. Нет, нет, нет, Боже, только не это!

Мысли скачут, сосредоточиться на одной, ухватить ее за хвост невозможно. Я бы по комнате бегала в панике, если бы не спящая дочь на моих руках, и в себя я прихожу лишь от звонка в дверь. Влад забыт, все забыто, лишь один гвоздь в голове – что дочь потерять могу. И я иду к двери с Полиной на руках, иду, и открываю дверь.

Второй раз за сутки совершая ошибку.

Дьявол!

- Сейчас-то пустишь? – не поздоровавшись, спросил Евгений Александрович, глядя на Полину без особой приязни.

А я ни вытолкнуть его не могу, ничего вообще не могу – замерла, застыла. Вот и все, это конец, не понять ведь невозможно будет, если Поля глаза откроет, и тогда… что же тогда?!

Я бы рассмеялась, если бы могла. Это ужасно звучит: если моя дочь откроет глаза – весь мир разрушится!

- Тебя Надя отвратительно воспитала, все же, - Евгений Александрович вошел, не дождавшись моего приглашения, и закрыл за собой дверь. – На кухню идем.

- Сейчас я Полину уложу…

- Нет уж, втроем посидим. Ты, я, и Алина, - он пошел на кухню, не подумав разуться.

И это покоробило меня больше всего, больше того даже, что вытащил в ночь, и Владу кинул, как собаке кость. Отношение свое показывает, презрение в каждом взгляде, в каждом жесте. И я не понимаю, за что.