– Понял-понял, сейчас ты у нас босс, и ты ведёшь…

Сейчас было весело и приятно. Куда лучше, чем ходить по тонкому льду, которым прикрыто море чувств. Того и гляди ухнешь в бездну и не выберешься больше.

Анфиса сама объяснилась с охранниками, их пропустили внутрь.

– Мы с тобой вовремя, – обернулась к нему, когда уже шли по дорожке к дому, – как раз на семейный обед. К столу, так сказать.

– Поздновато обедают, – хмыкнул Харитон.

– Ага, – отозвалась Анфиса, прижимая к себе сумочку, будто спасательный круг, и сильнее вцепливаясь в ладонь своего похитителя.

Домработница, открывшая дверь, вежливо удивилась, но отступила, пропуская внутрь.

А тут все выстроились – прямо, как на парад: Сотников, обрюзг, разжирел, тварь, его жёнушка, у которой на лбу большими буквами выбито: «Стерва» и ейная дочка, знойная штучка. Похить он её, а не Анфиску, сейчас бы его член уже был бы знатно отполирован – ротик у девахи явно рабочий.

– Асенька! – показательно всплеснула руками Стерва. – Ну, наконец-то! Мы так волновались! Ты исчезла и не сказала куда?

Подошла, обняла за плечи, расцеловала в щёки. Анфиса впала в ступор. Пришлось сжать ладошку посильнее, чтобы привести в чувство.

– А я к парню своему ездила, – полуобернулась к нему, нервно дёрнула уголком губ. Переигрывает слегка, но ничего.

– Парень – это я, – помахал рукой всем собравшимся, подмигнул Мисс Рабочий Рот.

– Извольте представиться, – вступил в разговор Сотников. – Должен же я знать, кто собирается похитить у меня единственную дочь.

Харитон подкол оценил, осклабился, протянул руку:

– Маньков, сын Меланьи Маньковой и брат Нины, – сказал и с хищным удовлетворением заметил, как вытянулось и побледнело лицо этого отморозка.

Узнал. Хорошо. Теперь веселее пойдёт.

И Харитон улыбнулся ещё шире.

5. Глава 4

АНФИСА

Смотрю, как отец меняется в лице и почти бросает руку Харитона. Будто коснулся ядовитой змеи. А Маньков же – лыбится до ушей, явно довольный произведённым эффектом. Что же у них произошло? Что натворил мой отец? Как задолжал Харитону? Знать бы ответы…

– Может, пройдём за стол? – суетится Эвелина, изображая радушную хозяйку.

Я снова беру за руку Харитона – мы ведь договорились играть в любовь, прижимаюсь к нему. А он – по-хозяйски обнимает меня. И я ловлю себя на том, что его прикосновения совсем непротивны, как раз наоборот. Меня будто обволакивает ощущением силы и нежности одновременно. Чувствую себя защищённой. В кои-то веки. И это приятно.

А ещё – до злорадства – нравится видеть, как юлит перед моим женихом Эвелина, как стреляет в него глазками Вика. Мне хочется даже не смеяться – хохотать над происходящим. Но я держусь.

Харитон галантно отодвигает мне стул, помогает сесть, сам садиться рядом. Переплетает наши пальцы. Делает всё это демонстративно, но каждое действие достигает цели.

Перед нами появляются столовые приборы и бокалы.

Отец сам – почему-то – берётся разливать вино. Его рука дрожит, и несколько красных капель падает на белоснежную скатерть.

Он торопливо извиняется, хватает свой бокал, встаёт и, криво, неловко улыбаясь, произносит:

– Как говориться – тост назрел сам собой.

Более нелепой глупости не придумать. Что это с моим папулей? Обычно, он куда более красноречив. Как-никак столько лет повизался в политике. Умел значимо произносить пустые громкие речи. А тут – вдруг подрастерял талант оратора, городит одну чушь на другую и улыбка его более походит на нервный тик.

– Предлагаю выпить за будущую семью, так сказать.

Звон бокалов, корявые поздравления, фальшивые улыбки. Мне кажется – сам воздух вокруг нас звенит от напряжения.